Реквием «Вымпелу». Вежливые люди

Киселёв Валерий Павлович

Дорога Мазари-Шариф [45] – Кабул, на которой мы сейчас находились, шла через городок Ташкурган, в котором стоял шахский дворец с бассейном и большим фруктовым садом. Сейчас в нём обосновались мотоманевренная группа пограничных войск и наша оперативно боевая группа из ОУЦа [46] . Мы с моим другом Юрой Инчаковым выехали из Ташкургана в Айбак минут сорок назад. Было ещё совсем светло. Но мы уже «опоздали» для безопасной дороги как минимум часа на полтора… И сейчас, когда мы увидели бородатые физиономии, это стало «очень понятно».

45

Мазари-Шариф – четвёртый по величине город Афганистана, расположенный

на севере страны. В переводе с дари – «благородная гробница», «величественная гробница». Столица провинции Балх.

46

Отдельный учебный центр КГБ СССР, законспирированное название группы специального назначения «Вымпел».

Почти новую машину за нами закрепили пограничники, и мы распоряжались ею как хотели, поэтому и ехали по своим делам. Нам сегодня очень надо было успеть попасть в Айбак, где нас ждал представитель советнического аппарата КГБ в этой провинции – Борис Сынков. Завтра начинаются мероприятия по подготовке укрытий и тайников для остающихся после вывода войск из Афганистана наших союзников, – это была здесь для нас с Юрой основная задача. Поэтому и хотели успеть обсудить ещё сегодня детали подготовки такого важного мероприятия.

«Мы сами себе всегда ставим задачи, возимся с ними, ковыряемся, опаздываем, а потом пытаемся расхлёбывать то, что сами же наворотили», – думал я, глядя на автоматы, медленно поворачивающиеся в мою сторону.

Дорога, которую делали наши советские строители какое-то время назад, была идеальной. Ровный бархатистый асфальт без единой выбоины и кочки. Наличие даже маленькой трещины на дороге вызывало удивление у афганцев, потому что они свято верили, что советские не должны делать плохо. Но такая гладкая и ровная дорога ещё больше вызывала удивление у нас: «Как наши строители смогли построить такую идеальную дорогу? Почему здесь она такая хорошая, несмотря на интенсивное движение даже танков, машин на гусеничном ходу и тяжеловесных КамАЗов, а у нас, в такой же местности, например, в Средней Азии – ямы, кочки и… одни направления, а не дороги?» Из крепости Ташкурган лента шоссе, несколько раз поднимаясь на сопки и опускаясь к пересохшим маленьким горным ручьям, извиваясь, как след змеи на песке, добралась до этого маленького кишлака. Довела дорога до этого места теперь и нас. Кишлак из нескольких кибиток мы уже проезжали не раз и знали его хорошо. После крутого подъёма в горку и пары резких изгибов вниз за скалой резко появлялся небольшой оазис с мостиком через речку, стекающую откуда-то с вечного ледника талой прозрачной водой. Здесь, рядом со свежестью влаги, росли большие деревья – это были тополя, и уютно расположился десяток домиков местных жителей, построенных из глины и самана. И вот, как обычно, из-за неожиданного и резко появляющегося поворота наша машина на полном ходу очутилась в этом самом раю и выскочила прямо в середину их банды…

Уазик цвета хаки – явно военный. Физиономии наши – явно русские, да ещё и в советской форме. Из окон торчат автоматы, на стволах которых для пущей убедительности противника – подствольные гранатомёты. На передних боковых дверях машины висят тяжёлые бронежилеты как защита от пуль.

– Картина маслом, называется «Приплыли…», – проговорил Юра, тоже подтягивая поближе автомат. – Вон, смотри, впереди гражданский автобус… По-моему, они его грабят…

Действительно, впереди, на небольшой площадке перед мостиком через реку, стоял весь разрисованный, в картинках и фонариках, как новогодняя ёлка, автобус местных линий. Вокруг машины на корточках в тени сидели лицом к автобусу по кругу пассажиры под присмотром нескольких автоматчиков, а наверху, на крыше чудо-машины, стояли два вооружённых бородача и ковырялись в вещах. В таком положении застыли на крыше и эти двое, согнувшись и уставившись на нас, держа в одной руке какое-то тряпьё, а в другой оружие…

– Что делаем? Стреляем? – неуверенно спросил я у Юры, продолжая медленно двигаться прямо на вооружённых людей.

– Ты чё! Пока нет… Улыбайся!

Я стал улыбаться, как будто бы ко мне приехала любимая тёща, а сам продолжал направлять машину прямо на стоящих впереди меня грабителей… Плана, как выбраться из такой ситуации, у нас не было никакого. Духам ничего не оставалось, как медленно отходить в сторону от нашей наглости и двигающегося прямо на них транспорта. Они нехотя расступились и оказались по обе стороны уазика. Мне в лицо, буквально в метре от головы, смотрел ствол автомата одного из афганцев. Я

успел заметить, что его оружие на предохранителе. Правда, как это должно помочь мне в данной ситуации, я ещё не представлял. Ему в лицо был направлен ствол моего автомата, и в том же направлении смотрела значительных размеров дырка от подствольного гранатомёта, приспособленного на моём оружии. В коротеньком стволе этого гранатомёта, я знал это точно, торчала заряженная граната, именно с которой дух и не сводил взгляда. За это мгновение я лишь успел заметить, как расширялись зрачки его глаз от вида белеющей алюминиевой оболочкой гранаты, а его чёрные глаза становились глубокими и понимающими. Я успел снять автомат с предохранителя и даже смог передёрнуть затвор ещё тогда, до момента, как мы только появились перед бандой и по инерции вкатывались на эту площадку перед кишлаком. Благо и у меня, и у Юры автоматы лежали прямо на коленях, и пользоваться ими мы умели. Произошло это механически и мгновенно, так что стрелять мы были готовы, но…

Несколько мгновений мы с бородачом смотрели друг на друга. Я не представлял, что мне предпринять. Кто он? Враг, душман или случайно оказавшийся здесь человек? Я успел разглядеть в его совершенно незнакомых и, как оказалось, очень живых глазах только недоумение, любопытство и, одновременно, зарождающийся в глубине страх. Наверное, и в моих глазах он увидел то же. Я чувствовал, что с правой стороны Юра также глаза в глаза уставился на двоих проплывающих с его борта бандитов. В это мгновение мы все оценивали силу и готовность стрелять и умереть… Проверить крепость своих нервов и выдержку. Кто первый нажмёт на спусковой крючок?..

– Ассалям алейкум [47] … – услышал я справа, голос Юры. – Чпурости? Хурости [48] ?..

Но за бортом машины молчали. «Это плохой знак», – подумал я и продолжал тихонечко давить на газ. Машина медленно, как струйка воды, пробирающаяся по сухой земле, проталкивалась сквозь людей. Через какое-то мгновение впереди на пути уже никого не оказалось, все так и остались сбоку и сзади. И я, ещё до конца не осознавая и не веря в происходящее со мной, судорожно стал давить на газ изо всех сил, а машина, как-то непослушно и медленно, начала, как будто капризничая, набирать скорость и окончательно выбралась из толпы…

47

Здравствуйте (фарси).

48

Как дела? Как здоровье? (фарси).

– Выстрелят или нет? – мы оба одновременно задали вопрос друг другу.

Юра всем телом развернулся и стал смотреть в небольшое окно сзади.

– Эти проклятые конструкторы автомобиля УАЗ специально сделали такое маленькое окошечко, в которое можно было бы только подглядывать за бабами на речке, а уж никак не вести наблюдение за противником, – запричитал он, как старик, разбитый радикулитом. Его положение было неестественным и неудобным.

А я продолжал со всей силы жать на газ, сам стараясь одновременно что-то рассмотреть в боковом зеркале заднего вида. Но зеркала от дороги и усиленной работы мотора так дрожали и прыгали, что пейзаж с автобусом тоже дёргался и разобрать ничего, кроме общей картинки, было невозможно.

– Ну, что там? – заорал от напряжения я. – Вроде пронесло?

– Не знаю пока… Подошли друг к другу и совещаются. – Юра встал на колени на сиденье и разглядывал происходящее через маленькое окошечко заднего вида и на всякий случай тянул за собой автомат.

Машина, набирая скорость, уходила уже на следующий серпантин, который начинался сразу же за кишлаком… «Картина маслом» с автобусом у реки закрылась скалой, как занавесом в театре. Скрывшийся из виду автобус вызвал у нас одновременный вздох облегчения…

Это уже было время, когда наступил определённый спад боевой активности. Советское правительство объявило о выводе войск или, как нас называли, «ограниченного контингента», из страны. Противная сторона, чтобы не злить «русского медведя», тоже сократила свою активность. Все ждали официального окончания войны, к бессмысленной стрельбе со смертями и демонстрацией принципов воинской доблести уже никто особенно и не стремился.

Минут двадцать, не проронив ни слова, мы ехали по дороге, которая продолжала петлять, то поднимаясь в гору, то опять спускаясь в долину.