Реквием. Книга первая Инициация

Рави Ивар

В одном месте Ваня неудачно вписался в поворот и вылез на обочину — «Шишига» забуксовала, но даже у нее был предел. Пришлось подключать Додж, чтобы вытянуть машину с обочины. Узкий мостик, по которому можно было проехать, с трудом сигнализировал, что мы почти у цели. И действительно, спустя всего пару минут, лес расступился, и вы выехали на околицу, где дорогу преграждал шлагбаум. На огромном трафарете полинявшими красками красовалась надпись:

«Окский государственный природный биосферный заповедник», а чуть ниже — «п. Брыкин-Бор».

Отсюда

до нашего постоянного дома в Старом Кудоме было всего несколько километров, но надо было преодолеть еще это расстояние. Сторожевая будка у шлагбаума была пуста, в крайнем доме был тусклый свет. К нему я и направился, потому что все мои попытки вызвать деда по рации оказались тщетными. Я протягивал руку, чтобы постучать, когда дверь внезапно отворилась и в глаза ударил свет фонаря:

— Олежек, внучок, я тебя уже заждался! — голос деда был полон радости и нетерпения. И этот голос был самый приятный для меня в этот момент. Это был голос уверенности в завтрашнем дне — мы добрались.

Глава 11

Старый Кудом

Ночевать пришлось в Брыкином Бору, дед отговорил ехать в Старый Кудом на ночь глядя.

— Дорога проселочная, я на «Ниве» еле проехал, пришлось понижайку включать, — мы набились в один дом, заняв все внутреннее пространство. — Тоньки-то дома нет, она с Людой в вашей крепости. Я тоже там был, вчера к вечеру приехал, чтобы вас встретить. Людка говорила, ты свяжешься со мной по рации, но она просто сдохла, будь она неладна. Вот и приехал загодя, чтобы вас встретить, — дед поставил огромный пузатый чайник на печь, подкинув пару дров.

— В заповеднике газа нет, чтобы не нарушать идиллии с природой, вот и обходимся дедовскими печами, — ответил он вопрос Виталия Семеновича о газификации.

— Полмира кормим газом, а свои деревни на дровах выживают, — Денис протянул руку деду, они еще не встречались. В прошлый раз со мной приезжал Иван, они с дедом чуть не расцеловались. Я быстро представил всех остальных, немного запнувшись при имени Аннабель.

— А это, стало быть, твоя невеста? Хороша девчушка! — Аннабель при этих словах вспыхнула и спрятала лицо в ладошки.

— Да ладно тебе, деда, Аннабель наш друг, мы ее сбили на машине, когда война началась.

Но старый вояка только замахал руками:

— Знаю я вашу дружбу, вот во времена моей молодости точно дружить умели.

— Иван Сергеевич, не покажете, что у вас во дворе? — Семенов всего лишь на пару лет казался моложе моего дедушки. Они вышли во двор, откуда доносился их разговор, похоже, спорили. Наталья Ивановна на правах старшей взяла на себя обязательства по нашему позднему ужину. В сенях у деда нашлась картошка в мешке, и Аннабель с Машей принялись за чистку. Альбину от работы освободили — маленький Сережа капризничал, требовал внимания.

— Ашот, Ваня! Занесем кое-что из припасов.

Обоих стариков во дворе не было видно, но голоса доносились сзади сарая. Бывший военный и сбежавший полицейский, по ходу, нашли

общий язык, по крайней мере, до нас доносился раскатистый смех деда. Вернулись они уже практически друзьями, фамильярно называя друг друга по отчеству без имени.

— Вы, это самое, как поедите, так женщин пристроим у Авдотьи, она соседка моя, одна живет, я ее уже предупредил, — проинформировал нас отец моей матери. — А мы, мужики, разместимся здесь, в тесноте да не в обиде.

В закромах деда нашлось сало — шипящее сало с картошкой наполнило ароматом весь дом. Жарить пришлось в двух громадных сковородках, на такую ораву иначе нельзя было. После надоевшей тушенки с гречкой картошка с салом показалась деликатесом.

Едва женщины успели прибрать на столе, как дед заторопил их на ночевку к Авдотье.

— Мы встаем рано, вам пора ложиться. Как рассветет, так и поедем в ваш Кудом.

Кровать в доме была одна — двуспальная. На ней устроились Сергеич и Семеныч, как они теперь величали друг друга. Нам дед дал матрацы — расстелив их на полу, накрыли одним одеялом и укрылись вторым. Не успела моя голова коснуться подушки, как я моментально заснул.

Проснулся от назойливого потряхивания за плечо:

— Олежек, вставай, скоро полдень.

Взглянув на часы, едва сдержал ругательства — стрелки показывали шесть часов утра.

— Дед, ты чего? Всего шесть утра, дай поспать.

В комнате слышалось мерное похрапывание — тембр Ашота был самый громкий.

— Так пока вы умоетесь, поедите, будет восьмой час. Я уже час как на ногах, чайник вскипятил, поставил борщ греться.

Поняв, что не отделаюсь от назойливого «будильника», рывком присел — этому научился на фронте. Если надо резко прогнать сонливость, надо сделать пару быстрых движений.

— Девок пора будить, если так будут спать, все хари отлежат. Вон Тонька, бабка твоя, с пяти утра на ногах даже в выходной. Давай чайку выпьем вдвоем, потом и товарищей своих разбудишь.

Но вдвоем посидеть не удалось — проснулся Виталий Семенович. Бывалый нос полицейского уловил запах еды, и он его не подвел — согревшийся борщ распространял невероятный аромат.

— Как спалось, Семеныч?

— Доброе утро, выспался как никогда, — потянувшись, Семенов сел на кровати. — Вот что значит чистый деревенский воздух.

— Тогда айда умываться и за стол, потом и молодежь разбудим.

Пока завтракали, я пересказал деду виденное по дороге.

— Мурмино и Листвянку выселили, там теперь опорный пункт дезинфекции, — проинформировал дед, медленно помешивая ложкой в тарелке. — Рязань как вроде бы сгорела, но туда не пускают, высокий уровень радиации. С западной и южной стороны — не знаю, но, по словам людей, и там кордоны в двадцати-двадцати пяти километрах от города. Сейчас за столицу области Спасск-Рязанский. Егор туда ездил, это наш лесничий, — пояснил собеседник, — так говорит, там как в концлагере: везде посты военных, документы требуют, дозиметром всех проверяют.