Религер. Последний довод
Шрифт:
Религер охнул, как подкошенный осел на бетон.
– Поединок закончил, – хмуро ответил Егор. – Я заявлю Доминиону о своей победе. Ты подтвердишь?
Челубей замотал головой, захрипел:
– Нет. Нас прервали. Кто-то вмешался в бой, нарушил Правила. Я не признаю твоей победы!
Он зашелся кашлем, из раны на плече толчками пошла кровь.
– Я и сам хочу узнать, кто пытался нас убить, – Егор бросил взгляд в сторону развалин. – Но ты понимаешь, что если не признаешь Победу, я убью тебя?
– Это… Честь для меня…, – выдавил ордалианин, криво улыбнувшись.
– Тьфу ты,
Он ткнул пальцем в рану Челубея. Религер дернулся, как от удара, током, заскрежетал зубами, бешено вращая глазами.
– Это тебе за глаз, – Волков вытер окровавленный палец о свитер ордалианина. – А это за то, что спас мне жизнь.
Он крякнул и хорошим апперкотом отправил раненого врага в глубокий нокаут.
– Phoenix win, – отсалютовал Егор, поднимаясь. – Очухаешься – еще спасибо скажешь.
Он торопливо направился к обезглавленному трупу на крыше коллектора. Его разбирало неподдельное любопытство.
Глава 11
«– Нет, позвольте! Давайте дадим возможность людям самим выбирать, во что верить! И пусть на их выбор ничто не влияет!»
Палец мерно давил на прорезиненную кнопку пульта, переключая каналы. После каждого нажатия комната погружалась во тьму, через мгновение вновь заливалась неярким светом.
За неплотно зашторенным окном царила глубокая ночь. Где-то вдалеке, в конце улицы, покачивался одинокий фонарь, высвечивая пролетающие мимо капли дождя. Завораживающе шумели на ветру тополя, мокро хлопая остатками листвы.
Чужая квартира в чужом районе. Чужая кровать чужой женщины.
Егор переключал каналы, привалившись спиной к прохладной поверхности стены. Без зазрения совести курил, неаккуратно роняя пепел в широкое горлышко пустой бутылки из-под виски. С хрустом чесал голую грудь.
Волкову было нормально. Бывает такое состояние, когда не хорошо и не плохо. Ничего вроде не болит, но нельзя сказать, что вообще ничего не беспокоит. Такое состояние, когда никуда не надо спешить, ничего не хочется делать и абсолютно не хочется думать.
Особенно не хочется вспоминать.
Из-за закрытой двери ванной комнаты раздался звук включаемого душа. Егор, как старый кот, дернул ухом, но головы не повернул. Его взгляд был прикован к мерцающему экрану.
Очередное шоу взорвало воздух популярным мотивом. На экране юная Искра кружила над головами оживленно хлопающей публики несколько десятков бумажных журавликов. Умело сложенные листки бумаги, будто настоящие птицы, махали крыльями, выписывали пируэты, скользили по воздуху. Впрочем, Искра этим не ограничилась – времена просто фокусов уже давно прошли, теперь выступающему дарованию, помимо демонстрации приобретенных способностей, приходилось еще и танцевать.
Запах сигаретного дыма потихоньку вытеснял запах разгоряченных тел и аромат толстых свечей, тлеющих на прикроватной тумбочке. Егор сделал последнюю затяжку и уронил окурок в бутылку, где
Зрители в телевизоре захлопали в ладоши, ободряюще засвистели.
Волков вновь переключил канал.
На экране рисованный ордалианский святой жизнерадостным голосом рассказывал юным зрителям о том, почему плохо лгать на исповеди. Мультяшный грешник потешно сучил ногами на костре и громко сокрушался о собственной недальновидности.
Егор помнил времена, когда на непопулярных кабельных каналах в распоряжение проповедников и священников выделяли час-два. Подобные передачи проходили в форме вопроса-ответа, статично, по сегодняшним меркам «без огонька». Служители культа плохо умели общаться с невидимой аудиторией, выглядели скованными и напряженными. Голоса, привыкшие вещать в толпе, глушили аппаратуру, звучали претензионно и натянуто. Эти унылые программы не могли привлечь никого, кроме небольшой группы особенно преданных верующих. Но вот вопрос о просвещении в рядах обывателя даже не стоял. Проповедникам не хватало хватки и харизмы, зрителям – достаточной заинтересованности к религиозной тематике.
А тут вдруг, как тузы из рукава шулера, стали появляться Искры.
После памятного выступления Вероники Кахал, которое увидели миллионы телезрителей, началось победоносное шествие людей с различными Дарами по каналам мира. Тогда еще никто не соотносил их с конкретными религиями, обывателя интересовало только развлечение, только шоу.
Первыми поняли открывшиеся перспективы ордалиане. Их священники стали сопровождать Искр на всех ток-шоу и передачах, разбавляя выступления религиозными ремарками и разъяснениями. Получалось очень достойно и, главное, объясняло как и где обычные люди у телеэкранов могут сами обзавестись личным Чудом.
Успех получился феноменальный, ошеломительный. Внезапно стало модно быть религиозным. Актеры, политики, столичная богема, а за ними и простые люди, тысячами потянулись в храмы и церкви. В глянцевых журналах обсуждались слухи кто из селебрити в какого бога верит, как часто молится и в каком костюме пришел на мессу. Еще вчера трендом было ходить в церковь ордалиан, а сегодня это уже «нафталин», сегодня в фаворе развеселые бланцы.
Очень скоро пример ордалиан подхватили и остальные религии. В студиях возникали жаркие споры между проповедниками – на потеху публике. Искры пытались перещеголять друг друга в чудесах – рейтинги телеканалов полезли вверх. Некоторые Искры стали любимцами зрителей, на их фоне вышли в свет и особенно речистые проповедники. Их чаще приглашали в эфир, охотнее показывали в прайм-тайм. Стали узнавать, любить, боготворить.
Увлечение чудесами превратилось в настоящую эпидемию. Единичные выпуски об Искрах сменились тематическими программами, выходящими еженедельно. Появились фильмы, журналы, книги.
Но духовенство не хотело останавливаться на популяризации только лишь чудотворников. Нужны были информационные потоки, призванные полностью поглотить сознание потенциальных верующих.
Появились целые конфессиональные телеканалы, вещающие круглые сутки. Появились конфессиональные блоггеры, развлекательные сайты, компьютерные игры, театры, модельные дома.