Религиоведение. Индуизм
Шрифт:
Как выйти из сансары?
Итак, жизнь и мир двойственны: с одной стороны, они заставляют человека страдать, втягивая его, как арканом, посредством кармы в круговорот перевоплощений, но, с другой стороны, они подталкивают его к поискам свободы, и чем больше он страдает, тем больше жаждет освобождения.
Интересно, что, хотя страдание в индуизме универсально и понимается как всеобщий и непреложный закон существования, а человек — всегда и неизбежно существо страдательное, никакого пессимизма этот вывод ни у кого не вызывает. Скорее наоборот, он имеет положительную ценность, указывая человеку на его зависимость от кармических пут и вызывая желание избавиться от них. Ни отчаяния,
Метафизические знания, медитация и иные упражнения могут привести и к пониманию того, что на самом деле и сансары никакой нет, что все это — не более чем наваждение, игра майи, коварной иллюзии, которая, словно переливающийся всеми цветами и зачаровывающий занавес, скрывает от нас истинную реальность. «Жизнь наша — словно мираж, исчезающий в мгновенье; зная это, сходись с добрыми людьми ради добродетели и благополучия», — гласит древнеиндийский афоризм.
В индуизме каждый может найти ту дорогу к богу, которая ему ближе и понятнее. Брахман занимается жертвоприношением и рецитирует ведийские гимны; теолог изощряется в богословских спорах; философ предается глубоким размышлениям; аскет — истязает свою плоть; йог — медитирует; бхакт — сочиняет гимны во славу своего бога и т. д. При этом ни один из путей к постижению истины не будет считаться ни лучше, ни хуже всех остальных. Но во всем их многообразии выделяются основные четыре дороги-марги.
Первая из них именуется карма-марга, путь деяний (имеются в виду ритуально чистые деяния). В древности она — в самом общем виде — состояла в том, что человек должен был следовать своей дхарме, отправлять все необходимые ритуалы и соблюдать предписанные правила поведения. Позже карма-марга стала пониматься как путь бескорыстных деяний и как исполнение долга без оглядки на себя, т. е. с внутренним отречением, без вовлеченности в процесс и без привязанности к конечным результатам.
Второй путь — джняна-марга, путь знания, предполагающий размышления, интуитивное углубление и обретение знания единого абсолюта. Этот путь ставит во главу угла развитие интеллектуальных способностей и сверхчувственной интуиции. Если карма-марга связана главным образом с мирской жизнью домохозяина и предназначена социально активным людям, то джняна-марга предполагает отрешенность от мира и обращенность внутрь себя.
Третий путь, бхакти-марга, подразумевает беззаветную, всепоглощающую любовь и безоглядную преданность избранному божеству. В Бхагавадгите этот путь провозглашен наивысшим, доступным только духовно зрелым людям. В свое время он произвел большое впечатление на Л. Н. Толстого, писавшего: «Все учение и вся жизнь Кришны есть только любовь. Кришна… нс принимает ничего, кроме любви, действует только любовью, дышит только ею и говорит только ею. <…> Я твердо верю в основной принцип Бхагавад-гиты, всегда стараюсь помнить его и руководствоваться им в своих действиях, а также говорить о нем тем, кто спрашивает мое мнение, и отражать его в своих сочинениях».
Представляя служение божеству делом скорее внутренним, чем внешним, Бхагавадгита вместе с тем связала его с йогической тренировкой. Слово «йога» происходит от корня со значением «соединять», «связывать вместе». Подразумеваются мирские связи, опутывающие дух; освобождение может наступить лишь тогда, когда человек «развяжется» с этим миром и «свяжет» свою душу с богом. В самых общих чертах йогой называют любой метод медитации или любую аскетическую технику. Рядом с классической йогой
Иерархии этих путей к богу нет. Как говорил мистик Рамакришна, все дороги хороши, даже плохие, и все человеческие судьбы хороши, если каждый будет искренне следовать своему предначертанию. Все остальное — от бога. Иллюстрацией к этим словам служит история отношений Рамакришны с актером Гириш Чандра Гошем, рассказанная Роменом Ролланом со слов одного индийца.
Этот великий актер и драматург был пьяницей и гулякой, хотя иногда играючи сочинял прекрасные религиозные произведения. При первой встрече с Рамакришной он был пьян и оскорбил его, но тот спокойно сказал: «По крайней мере, пейте во славу бога! Может быть, он тоже пьет…» Пьяница разинул рот: «Откуда вы это знаете?» Рамакришна ответил: «Если бы он не пил, как бы он мог создать этот сумбурный мир?» Гириш, потрясенный, ушел, а Рамакришна сказал, обращаясь к своим ученикам: «Он очень благочестив к богу». Впоследствии Гириш стал одним из самых преданных учеников Рамакришны.
В другой раз этот великий учитель отговорил одну дряхлую старушку, которая хотела удалиться в Бриндабан и вести там религиозную жизнь. Он сказал, что она слишком любит внучку, и та будет помехой в ее молитвах. Рамакришна ее убедил, что никуда не нужно уходить: все хорошее, что можно получить от жизни в Бриндабане, она получит и здесь, у себя дома, если сможет полностью отдаться нежному чувству к внучке, видя в ней саму богиню. «Ласкайте ее, сколько хотите, кормите, одевайте, балуйте ее досыта. Думайте только при всех ваших деяниях, что вы поклоняетесь богине Бриндабана!»
Итак, совсем не обязательны какие-то особые усилия или измышления. Нужно следовать своему пути, но только научиться видеть за завесой майи бога и не уставать благодарить его. Все эти стержневые идеи и представления, составляющие жизненную ткань индуизма, не зубрили в школах и вузах, а впитывали с молоком матери, узнавали в детстве из сказок и басен, наблюдали в повседневности и видели в театрализованных праздничных мистериях, — словом, им обучала сама школа жизни, в распоряжении которой было много опробованных и успешных методик.
Вот как говорится о главных, основополагающих понятиях индуизма в «Океане сказаний» кашмирского поэта XI в. Сомадевы. Один из героев повествования забрел как-то раз в пещеру и обнаружил в ней прекрасный дворец из драгоценных камней. Он подошел ближе, заглянул в окно и увидел там женщину, вращающую колесо, вокруг которого роились гудящие пчелы. Поблизости стояли бык и осел, первый изрыгал молочную пену, а второй — кровавую. Пчелы подлетали к ним и пили эту пену. Те, которые подлетали к быку и пили молочную пену, становились белыми, а подлетавшие к ослу и попробовавшие черную кровавую пену, — черными. Испив пены, они превращались в пауков и плели паутину. Белые оплетали ею благоуханные цветы добра, а черные — ядовитые цветы зла. Так пауки занимались своей паутиной, но вдруг явился двуглавый змей, у которого одна голова была белой, а другая — черной. Он стал беспощадно жалить пауков, и они падали замертво.
Женщина сгребла этих пауков и разбросала в разные сосуды. Они ожили, и опять принялись ткать паутину, как и раньше, но те, которые ткали ее на ядовитых цветах, мучились от яда и стонали, а следом за ними застонали и другие пауки. Неподалеку сидел подвижник, погруженный в медитацию. Стоны пауков нарушили его размышления, и он из сострадания к этим тварям изверг изо рта огонь и спалил паучьи сети. Все пауки убежали и скрылись в полом стволе бамбука, из верхушки которого возникло сияние. И вдруг все исчезло — и женщина с колесом, и осел, и бык…