РЕЛИГИЯ И ПРОСВЕЩЕНИЕ
Шрифт:
До настоящего времени шаманы (жрецы, муллы, попы) являются теми же колдунами, которые якобы отличаются от всех прочих людей тем, что они умеют молиться, т. е. умеют добиваться от духов и богов, которые распоряжаются природой и жизнью людей, таких поступков, которые нужны им или молящимся; при помощи их молитвы божества воздействуют на природу в положительном или отрицательном смысле, могут воздействовать и на провинившихся людей в смысле какого–либо наказания.
Религия, как вы знаете, развивалась параллельно с развитием общества. Как только начали образовываться классовые общества, так и духи божественные стали разделять на добрых и злых, на «своих» духов и духов чужих народов.
Когда государства сильно увеличиваются, государственная власть сосредоточивается в руках одного могущественного правителя, и на небе происходят важные перемены.
Царство духов построено целиком по образцу земных царств. Вот возьмите представления православных. Бог–отец является царем в царстве небесном, у него имеется наследник — сын–божий, а раз есть сын, следовательно, есть и мать; затем
Церковь не только по внешнему виду отражает всю картину земного царства, земных взаимоотношений, но она также и служит этим земным целям. В древневосточных религиях самый старший бог считался прямым предком царствующей династии. Говорили даже, что царь — это сын божий, это «помазанник». Таким образом существовала тесная связь между властью небесной и земной. Отцом царей земных являлся бог, который все видит и все знает, поэтому нужно повиноваться царю, как богу. Церковь поучала, что если ты пойдешь против властей предержащих, которые от бога, будешь бунтовать и не исполнять их приказаний, то если и минет тебя земная полиция, так небесная уж никак не выпустит, — если ты уйдешь от палачей земных, то от небесных не уйдешь. К тому же земные палачи могут только замучить тело, больше этого уже ничего сделать нельзя, смерть пришла — и конец; а вот душу можно мучить сколько угодно, потому что она–де бессмертна. Такую картину будущего рисует «самая любвеобильная книга в мире» — евангелие, которое говорит, что грешники будут ввергнуты во тьму и там веки–вечные их будут глодать черви. Это очень страшно для верующих, и потому каждый из них старается творить волю божью, — а бог предписывает рабское повиновение «властям предержащим». Вы знаете, товарищи, что религия становится все более и более заинтересованной в том, чтобы эта паства, или попросту стадо, которое пасут, — и не только пасут, а и стригут слуги господа, — чтобы эта паства была покорна власти, т. е. эксплуататорскому государству. Для того чтобы добиться этого, нужно было пускать в ход все средства, в том числе и могучее искусство.
Первобытная религия диких племен пользовалась искусством в виде украшения одежд, украшения жилищ, в виде плясок, пения и заклинаний. Но с развитием общества развиваются и средства, при помощи которых религия привлекает к себе на службу искусство для того, чтобы давить на воображение, на чувства трудящегося, утешать его в земных горестях обещанием будущих благ и тем самым порабощать его. Для полноты овладения человеком религия пользуется музыкой, которая имеет в «богослужении» громадное значение; дома молитвенных собраний получают особую форму — «дом божий» высится над всем городом, шпиль колокольни как бы вкалывается в самое небо; вся церковь построена так, что каждая линия, каждый штрих устремляется ввысь, как молитва к богу. Войдите, например, внутрь костела: длинные узкие окна с разноцветными стеклами, раскрашивающими в различные цвета проникающие солнечные лучи и дающими таинственный полусвет; звучит музыка, поет хор, разносится дым кадильного фимиама, — так что не только производится воздействие на слух и зрение молящихся, но даже на их обоняние!
Разумеется, религиозное искусство служит опьянению и развращению людей. Тем не менее нельзя отрицать силы его воздействия на темные и угнетенные массы в эксплуататорском обществе. Здесь мы сталкиваемся с социальной патологией, с вредоносной и искусственной экзальтацией, подобной тому опьянению алкоголем, о котором я говорил в первой части доклада. Нельзя при этом забывать, что религиозное искусство достигает иногда большой утонченности.
«Богослужение», безусловно, есть своего рода театральный спектакль, для которого «актеры»попы одеваются в причудливые одежды; при «богослужении» царит особая торжественность, совершаются величественные манипуляции с воздеванием рук, опусканием на колени, говорят нараспев важные слова, большинству паствы совсем непонятные. Всякая верующая старушка считает, что церковь — ее единственное утешение, единственная радость. Она иногда идет куда–нибудь очень далеко слушать архиерейскую службу и от этой службы получает какое–то художественное удовлетворение. И так во всех церквах: буддистской, магометанской и других, — все они используют искусство, чтобы давить на волю человека.
В более грубых религиях давление на чувство верующих производится приношением в жертву животных, лучшие куски которых попадают жрецу, а худшие богу; «жертва» и имела первоначальное значение «жратвы», которой наедается «жрец», а затем последний кормит богов. В этих религиях господствуют вкусовые ощущения. Вначале христианство
328
В первом послании Павла коринфянам (11, 20— 22): «…Вы собираетесь так, что это не значит вкушать вечерю господню. Ибо всякий поспешает прежде других есть свою пищу, так что иной бывает голоден, а иной упивается».
Правда, дальнейшим ходом исторических событий положение изменилось.
Усилившийся буржуазный класс начал борьбу с феодальным духовенством, во время которой христианство подверглось реформированию. Богослужение изменилось. Из церкви теперь старались удалить все чувственное и сделать ее простым домом молитвы; так была удалена музыка и осталось одно пение, притом самых простых псалмов с однообразными напевами. Все праздничное, все то, что веселило и радовало глаз и слух, должно было быть удалено, выброшено*. Реформаторы называли себя пуританами, т. е. очистителями. Но католичество не умерло и так же, как и православие, сохранило свою пышность наряду с лютеранским аскетизмом.
Я не могу здесь останавливаться на исторических причинах и на более глубокой характеристике Реформации.
Что же происходит у самих пуритан в настоящее время? Недавно мы могли наблюдать многочисленных в Северной Америке евангелистов, т. е. христиан, которые, кроме евангелия, других «священных книг» не признают, которые не только не имеют никаких изображений или украшений в молитвенных домах, но часто не имеют и священников. И вот в последнее время в Америке началось в среде этих евангелистов новое движение; представители его заявляют протест от имени евангелической молодежи, которая лишена возможности веселиться, посещать театры, танцевать, интересоваться светским искусством и которой евангелисты ничего предоставить не могут, кроме скучных псалмов. Это новое движение считает необходимым, чтобы удержать в своих рядах побольше людей, ввести искусство в религию. Его приверженцы организовали своего рода большие клубы, стали устраивать там концерты, танцы, ставить те или иные пьесы (конечно, религиозного содержания). И у нас в стране евангелисты распались на два направления: старый уклад, который считает искусство грехом, и новый уклад, который, напротив, старается внедрить искусство. Характерно, что за эти нововведения церковники хватаются для .того, чтобы бороться с нашим комсомолом, для этого они многое берут из наших клубных постановок, берут форму наших лозунгов и вкладывают в них свои слова и свой смысл, берут наши песни и переделывают их на свой лад.
Церковь всегда стремилась противопоставить радость небесную радости земной; если же человек начинал создавать радость земную, то церковь сейчас же начинала подозревать его в еретичестве. Недаром Карл Маркс говорил, что главный корень религии заключается в зависимости человека от стихийных общественных отношений и сил природы. Когда же человеческое общество сбросит окончательно цепи зависимости и жизнь человека станет радостной, тогда и бог, и небо станут ему не нужны. В светском искусстве церковь всегда видела конкурента. Если искусство служило религии, то последняя покровительствовала ему, если же искусство призывало к земной радости, то церковь этого терпеть не могла, она объявляла его грехом — ив. особенности с того момента, когда искусство начинало спорить с религией, когда искусство начинало направлять свою силу против церкви, когда искусство начинало высмеивать бога и райское общение с ним, когда искусство начинало высмеивать самих «служителей» религии — попов, обличая их лицемерие, жадность, когда искусство начинало призывать людей: «Вставайте с колен, нечего вам молиться несуществующим богам», когда искусство старалось внушить людям братское отношение друг к другу и показать, что если бы трудящиеся действительно были братьями друг другу, то мы устроили бы рай на земле.
Когда искусство начинает говорить языком социализма, когда искусство начинает служить революции, — церковь не находит тех анафем, тех проклятий, которые она считает нужным возложить на голову революционного искусства.
Искусство целые века повиновалось религии, помогало ей одурачивать людей. И до сих пор огромное количество буржуазных художников занимается этим. Стыдно сказать, но такие артисты есть и у нас. Понятно возмущение пролетариата, когда ему становится известно, что какой–нибудь тенор поет в церкви и «служит господу богу», т. е. служит попам и помогает им одурачивать народ. Правда, он может сказать: «Я человек верующий». Но этот «верующий» поет обычно за деньги, хотя и ссылается на свою веру! Циничный человек может и прямо сказать: «Почему бы мне за 25 рублей не спеть какую–нибудь херувимскую, чтобы таким образом подзаработать?» Это будет уже бессовестная продажность. Если же он помогает попам бесплатно — тем хуже, стало быть, он с дими заодно. Было бы справедливо художников, музыкантов, певцов, которые отдают свои таланты и способности на служение церковному благолепию, поставить на один уровень с церковными служителями, с духовенством, которое лишено избирательных прав, было бы логично таких «служителей искусства» причислять к разряду лишенцев. Пора им знать, что их вековая и многовековая служба церкви кончилась. Они должны служить великим начинаниям нашего строительства. Они несут часть вины за ту религиозную темноту, которая еще существует в наших массах. Поэтому теперь они обязаны отдавать свои силы для рассеяния этой темноты.