Реликт (том 1)
Шрифт:
Но и без прямого общения людей с поверхностью планеты было открыто столько поразительных явлений, что на исследования их не хватало специалистов…
— Масконы, — кивнул Сташевский, — залежи трансуранов…
— Черные извержения, — добавил Диего.
— Всего же перечислишь, — продолжал Молчанов, просветительский порыв которого иссякал. — Много заманчивых находок, из-за которых контакт с аборигенами более чем желателен, но… вы видите ситуацию. Самый мощный из кораблей разведфлота закапсулирован кем-то или чем-то, а мы тычемся, как слепые котята… И боюсь,
— Узнаем, — пробормотал Сташевский и включил канал связи. Ночь уже вступила в свои права. Город и паутины расцветились призрачной иллюминацией, напоминающей земные северные сияния, и лишь граненый цилиндр корабля, на треть погруженный в белое облако тумана, казался абсолютно черным. Грехова подмывало спросить Молчанова, знает ли он, где сейчас Грант, командир спасшего его звездолета? Как он к нему относится? Почему вернулся к Тартару, планете, отнявшей у него многих друзей? Как получилось, что из экипажей двух кораблей, встретившихся на планете, в живых осталось только четверо? Но спросить так и не решился. В это время ориентаст нащупал Станцию, и видеом связи открыл им вход на командный пункт спутника.
Надо было видеть, какой радостью озарились там озабоченные лица людей. В зале Станции были Кротас и Левада, и Полина, и еще много неизвестных Грехову молодых людей, явно не относящихся к работникам нужной в данный момент специальности.
Видеом часто перекрывался волнами помех, это мешали паутины, а один раз пролетел любопытник, тащивший за собой хвост радиоактивного газа и пыли, в результате чего прием вообще стал невозможен и пришлось переезжать на другое место, подальше от Города и паутин. После того, как они сообщили на Станцию всю информацию, какой располагали, там некоторое время совещались, и, наконец, Кротас, более нервный, чем обычно — у него подергивалась щека, которую он все время растирал, стесняясь, — сказал глуховатым голосом:
— Вам, наверное, придется суток на двое задержаться на поверхности. Примерно в двенадцать ночи мы постараемся посадить в ваш квадрат глубинный зонд-автомат… — Кротас выслушал подсказку и продолжал, — в него вы положите анализатор Т-поля, физики придают ему большое значение, добавите машинный инфор и кристаллы записей приборов. Ну, а через двое-трое суток мы попробуем вытащить вас по каналу гравиподъемника, если ничего не случится… Минуту… с вами хочет поговорить заместитель Высшего координационного совета, — грустный Кротас уплыл из видеома, и на его месте появился Левада.
— Ну, как вы там? — спросил он сдержанно. — Паутины донимают? Мы начали монтаж гравиподъемника, лифтовая система должна быть безопаснее. Как только закончим, это максимум двое суток, пошлем к вам специалистов, поможете им разобраться с кораблем. И пожалуйста… — он с каким-то особенным вниманием ощупал их взглядом, — постарайтесь больше не вмешиваться в чужое… движение, обдумывайте каждый шаг и будьте подальше от всего этого — Городов, паутин и прочего. Вы меня поняли?
— Хорошо, — произнес Сташевский. — Тут возникла такая мысль: по каким-то причинам люди покинули корабль, а наблюдатели
Левада отвернулся от видеома, снова понеслись голоса совещающихся, но сидящим в танке была видна лишь спина члена земного правительства. Наконец он обернулся и нашел Сташевского глазами.
— Вы вольны поступать так, как требует обстановка, но в пределах разумного. Я сомневаюсь, чтобы опытные специалисты могли выйти без защитных средств, а любой аппарат наблюдатели заметили бы. Вашу машину, кстати, мы тоже видим. Так что если связи долго не будет — помигайте прожектором, мы будем знать, что вы… э-э, что у вас все в порядке.
Видеом мигнул, свернулся в белое облачко и угас.
— А теперь — спать! — коротко приказал Сташевский, выключил аппаратуру и устало поглядел на каждого. — Дежурить будем по очереди. Первым я, потом вы, Эвальд, потом Диего…
Танк отвели от корабля и от Города с таким расчетом, чтобы был виден и тот, и другой, включили максимальную защиту и впервые за двое суток пошли в отсек отдыха. Сташевский остался в кабине готовить материалы и аппаратуру к приему автоматического зонда. Впереди была целая ночь, и он не торопился.
Ночь прошла спокойно. Молчанов разбудил их поздним утром, около восьми часов, когда тусклая Тина давно вторглась в мутную атмосферу планеты на их широте. Выходит, время своего дежурства Грехов бессовестно проспал! Но и Диего хорош: не разбудил. Очень благородно с его стороны…
После завтрака Сташевский рассказал, как он ночью принял зонд по пеленгу и отправил материалы на Станцию. Паутины не мешали, хотя несколько любопытствующих экземпляров приближалось на опасное расстояние. И командир вдруг признался, что при появлении паутин он каждый раз словно слышит неразборчивую человеческую речь.
— Что бы это значило?
— И я слышу, — вырвалось у Грехова.
— Ничего особенного, — равнодушно произнес Молчанов. — Мы называем это «психологированным влиянием». Виновник его, несомненно, неизвестное излучение.
— Вот как? — сказал Сташевский с некоторым облегчением. — Действительно, ничего особенного…
— Я думал, вы знаете. Но вот то, что зонд вы встречали в одиночку…
— Ничего, — улыбнулся одними губами Святослав. — Я себя на этот случай обезопасил, взял с собой робота-охранителя.
— Зонд не сносило? — полюбопытствовал Диего Вирт.
— Сносило, но он запеленговал маяк танка и вышел по гиперболе почти над машиной. Паутины пытались в этот момент подойти ближе, я их отогнал.
Помолчали немного, заново привыкая к угрюмому пейзажу с торчащим из дымной подушки серым пальцем земного звездолета. Здесь все было по-прежнему. Стояла над кораблем лесенка из десятка паутин, еще около десятка их сплели вогнутую решетчатую стену между Городом и кораблем. Остальные висели или плавали без дела на небольшой высоте, словно наблюдатели. Впрочем, одна деталь чужой местности изменилась: увеличилось количество грибообразных черных наростов, цепочкой окружающих корабль. Явно не к добру.