Реликт (том 2)
Шрифт:
— Ну и что решили уважаемые члены капитула{16} насчет блудного вседержителя?
— Вы о Конструкторе? — вежливо спросил Железовский.
— О нем, болезном.
— СЭКОН предложил жесткую программу под названием «Предупреждение Титаника».
— Весьма недвусмысленное название. Подробности? — Комиссар Отмолчался, и ответил Эрберг:
— Две сотни излучателей начинают работать синхронно, создавая на пути Конструктора плотный энергетический конус. Если это его не остановит, следующий щит будет из антиматерии. Последним, в программе стоит квагма-заслон{17}.
Грехов
— Вы считаете, что эти ваши действия смогут остановить Конструктора?
— А вы считаете, не смогут? — осведомился Эрберг. — Ни одно материальное тело не способно выдержать кипение кварковой «пены». Уничтожить Конструктора мы, конечно, не сможем, но почувствовать боль заставим.
— Ясно. Рисковые ребята в СЭКОНе, если строят свои прогнозы на энтимеме{18}, забывая, к чему приводят поспешные обобщения. Ведь уже все убедились, что Конструктор — не просто материальное тело и на него не распространяются законы физики. Он живет по своим законам. Известно ли вам, что каждый физически реализуемый сигнал ограничен по мощности, в том числе и энергетический импульс типа «суперструнного» возбуждения вакуума? Так вот для уничтожения Конструктора необходим энергоимпульс бесконечной мощности!
— Чушь! — вырвалось у Эрберга, однако он тут же поправился. — Извините, но я математик, и ваше высказывание для меня — что красная тряпка для быка, чисто дилетантское заявление.
Грехов хмуро улыбнулся, ответил иронично-спокойным взглядом Железовскому, указал на пустующее кресло:
— Разрешите посидеть тут с вами? Не помешаю? Надо собраться с мыслями. Чего-то я не учитываю в своих экспериментах.
— А чем вы занимаетесь, если не секрет?
Грехов помолчал, заметил разрешающий кивок Железовского и сел в пустующее кресло.
— Хочу найти одного приятеля, спросить его о Берестове.
— А полномочия?
— Оставь, Ингвар, — мысленно одернул Эрберга комиссар. — У него карт-бланш Совета безопасности. Да и причем тут полномочия?
В глазах Грехова промелькнула насмешливая искра; несмотря на отсутствие пси-раций, он услышал реплику, но заговорил о другом:
— Аристарх, я тоже сожалею, что не смог отговорить Берестова от визита, его миссия с самого начала была обречена на провал, ибо любой орган Конструктора — если воспользоваться земной терминологией — это область пространства огромной информационной емкости, и выдержать гигантское давление информации ни один человек не может… хотя у Берестова шанс был, все-таки в нем проклюнулся интрасенс.
— Что же вы не доказали этого еще тогда, до запуска послов? — хмыкнул Эрберг.
— Мне не поверили бы. А времени на подробный футур-анализ у вас не было.
— Что правда, то правда, — кивнул Эрберг, замер. — Простите, я на связи.
Железовский выслушал сообщение о появлении еще одного пакета роидов в сопровождении «серого призрака», глянул на Грехова:
— Зачем вам связь с «призраками»? Вряд ли только для выяснения судьбы Ратибора.
— Не только. — Проконсул заговорил не сразу. — Меня интересуют кое-какие философские аспекты бытия.
— Какие, если не секрет?
Грехов удивленно посмотрел на комиссара, потом понял и улыбнулся с какой-то глубоко затаенной жалостью, обращенной тем не менее не к Железовскому, а неизвестно
— И что есть разум? И что есть любовь? И что есть жизнь?
Железовский улыбнулся в ответ, он тоже читал «Листья травы» Уолта Уитмена.
В разговор то и дело вмешивались голоса дежурных, командиров погранпостов, оперативных групп, исследовательских отрядов, инков, управляющих всем непрерывно маневрирующим флотом и контролирующих сложнейшую систему взаимодействия включенных в работу коллективов, поэтому комиссар предложил Грехову надеть пси-радио, чтобы каждый раз не извиняться за молчание. Проконсул молча включил кресло и подсоединился к тревожному каналу компьютерной связи в тот момент, когда Мартин сообщил о появлении нового конвоя, как стали называть пограничники редкие группки роидов и «серых призраков». Группы эти действительно напоминали конвои: впереди мчался «призрак», за ним корабль чужан и замыкал колонну еще один «серый призрак», а то и два. Конвои обычно появлялись из глубин пространства и выходили в лоб Конструктору, словно шли на таран, а Конструктор после столкновения «включал прожектор» — из района падения корабля роидов вырастал толстый, диаметром в километр, луч света.
Посмотрев картину столкновения, выведенную на обзорный виом, и выслушав идеи ученых по этому поводу, руководители погранвахты снова обратили внимание на собеседника, который вдруг попросил координатора сообщать ему новости о перемещении «серых призраков».
— Индекс ВП? — спросил Мартин.
— Сто{19}, — Грехов кинул беглый взгляд на Эрберга, недовольного решением коллеги. — Прошу прощения, я не слишком злоупотребляю машинным обеспечением? Не хотелось бы ссылаться на необходимость каждого шага.
Командор вспомнил о карт-бланше и проглотил готовые вырваться возражения, признавая в душе, что работать Грехов не мешал.
— Если бдение в кресле можно назвать работой, — меланхолически отозвался Железовский мысленно.
— Работа работе рознь, — возразил Эрберг. — Но мне лучше засыпать вулкан вручную, лопатой, чем сидеть на собственных нервах и дергаться от каждого шороха и скрипа.
— Стареешь, мастер, пора давать дорогу молодежи.
— На себя посмотри.
— Я и о себе говорю то же самое. Вернется Ратибор, уйду.
— Ты все еще веришь, что он вернется?
Железовский не ответил. Их разговор шел в личном диапазоне пси-связи, и Грехов его не слышал.
Эрберг вдруг оживился.
— Габриэль, это легенда или правда, что вы дважды попадали внутрь Конструктора?
— Правда, — ответил Грехов равнодушно.
— И можете с уверенностью утверждать, что он — прапредок всех форм жизни в Метагалактике? Честно говоря, поверить в это трудно. Я могу принять на веру, что Конструкторы могли творить звезды и галактики, но… возможно, мне не хватает воображения?
— Конструкторы не создавали собственно Звезды и галактики, вообще звездные скопления, это ложное представление об их деятельности. Они приготовили базу для возникновения звезд — трехмерное пространство, свернув остальные девять измерений; как известно. Вселенная рождалась двенадцатимерной. Кроме того, они изменили и кое-что еще.
Эрберг хмыкнул, покосился на Железовского, ничем не выдавшего своего отношения к сказанному.
— Весьма интригующее заявление. Словно вы и в самом деле были свидетелем деятельности Конструкторов. Что же они изменили еще, кроме количества измерений?