Реликт вне зоны обитания
Шрифт:
Я с недоверием посмотрела на предложенное.
— Выпей. Станет легче, — дружелюбно сказал он.
Мне было настолько плохо, что я решила, что даже если там яд, терять мне уже все равно нечего.
На вкус жидкость оказалась приторно сладкой. Но во рту было настолько сухо, что даже этот сироп я с удовольствием допила до конца.
Он забрал стакан. Затем внимательно стал осматривать мое лицо, светил в глаза маленьким фонариком, щупать пульс. Достал какие-то другие незнакомые мне приборы и стал прислонять их к виску, к шее, к
Я на все эти манипуляции не реагировала, так как мне все еще было слишком плохо, и к возражению пока физически не была способна.
Но наблюдая за своими ощущениями, с радостью отметила, что комната кружится уже не так быстро, а тошнота начинает уходить.
— Хорошо, — наконец заключил он, закончив осмотр, — Лучше тебе конечно было еще поспать, но…
Я за его мысль не зацепилась, так как вспомнила, последние секунды перед тем, как меня в последний раз вырубили. И эта перемена настроения явно отразилась на моем лице:
— Мы не желаем тебе зла! Мы… — начал он.
Я закатила глаза и откинулась обратно на подушку. Мне кажется, или я уже что-то подобное слышала, причем совсем недавно и ни один раз.
— Он тебе совсем ничего не объяснил? — осторожно спросил светловолосый.
— Нет, — коротко ответила я.
— Да уж… Дурацкая ситуация, — пробормотал он, затем спохватился, — Я — Ош, я специалист-врач.
— Соня, — не стала вредничать я.
Тот факт, что после его лекарства мне явно становилось лучше, расположил меня к собеседнику.
Он хотел сказать что-то еще, но я только тут обратила внимание на важную вещь. Мы с ним общались на одном языке, и нет, мы говорили не по-русски.
— Я тебя понимаю! — вырвалось у меня сакраментальное.
— Да, это всегда удивительно и странно, особенно в первый раз, — улыбнулся он, затем продолжил:
— Головная боль, тошнота и прочее — это последствия загрузки, — пояснил он.
— Загрузки?
— Информация загружается напрямую в подсознание. Неприятно, но очень удобно и полезно для обучения. Можно изучать языки, получать знания по специальностям, накопленный опыт.
— И что в меня загрузили?
— Восемь основных языков Конфедерации, бытовые и технические основы, да много всего по мелочи…
Я глупо заулыбалась. Конечно, за последние пару часов много чего случилось, но вот конкретно это было действительно круто. Затем я подумала про пару часов… и спохватилась.
— Сколько я была без сознания? — решила уточнить я.
— С момента прибытия прошло почти сорок часов, — помедлив, ответил он, — процесс загрузки требует времени. А потом пациента обычно погружают в восстановительный сон где-то на сутки, но Юрген сказал, что, к сожалению, на полный восстановительный цикл времени нет. Потому…
— Что значит, времени нет? — поперхнулась я.
— Протоколы безопасности на самом деле избыточны, — начал оправдываться Ош, — минимально необходимое время при таком объеме загрузки ты отдохнула. Потом еще ночью поспишь
Я зажмурилась. Вот во что я вляпалась, а? Сначала этот псих Юрген, который с одной стороны дружелюбно пытался меня в чем-то убедить и заинтересовать, с другой не стеснялся вырубать меня своей дурацкой железякой, когда считал нужным. Теперь появился еще один, доброжелательный придурок, который над моей несчастной головой решил поиздеваться!
Кстати, когда в памяти всплыл образ той самой железяки, я внезапно «вспомнила», что называется она незамысловато — шокер. Точнее на языке, на котором мы общались с Ошем, фонетически это звучало как «трин», но означало именно это. Шокер он и есть шокер!
И да, все это я именно вспомнила! Словно это знание всегда было со мной, а тут всплыло сразу, как только оно мне понадобилось. Подумала о нем чуть дольше, а в голове даже принцип работы этой штуковины возник. И вот это было удивительно, реально удивительно!
Я повернула голову и обнаружила окно, тоже от потолка до пола, как и в том зале, куда мы прибыли туннелем.
В голове опять всплыло чужое знание, что должно быть апартаменты весьма дорогие и респектабельные, раз тут настоящие окна. Точнее раз уж тут явно не побоялись возле них организовать рабочее пространство.
Ведь внешний периметр зданий при активном воздушном движении самый опасный!
Да, защитным полем накрывали все строения, но вот в менее элитных местах, за исправностью генераторов полей следили не настолько тщательно. Обычные люди предпочитали внутренние помещения. А снаружи периметра с окнами в основном были коридоры, лифты или общественные пространства.
Но пейзаж за окном снова впечатлял. Тут близко стоящих зданий не было, так что город был виден во всей красе. Огромные башни всех форм и размеров горели огнями, отчетливо выделяясь в сумерках, а между нами, вверх и вниз, вправо и влево сновали светящиеся огоньки. Неужели это транспорт такой многочисленный?
И вот тут глядя на этот самый пейзаж я не смогла промолчать.
— А… мы… — наконец, я все же решилась задать этот вопрос снова — Мы ведь сейчас не на Земле, да?
Слово Земля я произнесла на родном языке. Чувствовала себя очень глупо, спрашивая очевидное, но мне было очень важно услышать ответ.
— Разумеется, нет, — ответил Ош, отворачиваясь. Этот вопрос обсуждать ему явно не хотелось.
Но не так уж просто от меня отмахнуться. Так что разговорить мне его все-таки удалось, как и прояснить пусть не все, но хоть некоторые важные вещи.
Да, мы находились не на Земле. Мы были очень-очень от нее далеко. Насколько далеко, Ош уточнить не смог. Из разговора я с удивлением поняла, что точные ее координаты были известны только Юргену. Это было его личной коммерческой тайной, что сразу напрягло меня очень и очень сильно.