Реликт. Скрытая Надежда
Шрифт:
Шахтерам было что терять. Но жизнь — она ведь для нас куда дороже каких-то там миллиардов. И счастливчики, пребывающие в сложной жизненной ситуации, решаются позвать на помощь. Как по мне, так все верно. Лучше поделиться частью находки, чем лишиться всего, включая жизнь.
И к кому же обратились шахтеры? Ну конечно к нойманам. Кто еще известен в Содружестве, как люди, свято чтущие Договор? Кто еще мог не только, за долю малую, вытащить перегруженную станцию в обитаемый космос, но и организовать аукцион артефактов на самых выгодных условиях? Только космические бродяги, талантливые инженеры и непревзойденные торговцы.
Контакт с одной из семей
Тут нужно сделать отступление от захватывающей истории наших удачливых горнодобытчиков. И рассказать, почему ни имени семьи, ни названий кораблей в распоряжении искателей — любителей так и не появилось. И причины тому две. Во-первых, семьи нойманов не являются чем-то незыблемым и постоянным, а потому этого самого имени не имеют. Они сливаются, и кочуют вместе. Разделяются, враждуют, истребляют друг друга до последнего человека или образуют новые. За двадцать прошедших лет представители заключившей Договор с шахтерами семьи попросту растворились среди других кочевий.
Во-вторых, с кораблями у нойманов тоже все не Слава Богу. Сегодня это может быть легкий крейсер. Завтра к нему приделали огроменный карго-модуль, и отныне это космический грузовик мега класса. Послезавтра его и вовсе разобрали на части, модернизировав образовавшимися материалами какие-то другие корабли в силу неведомой нам, обывателям, надобности. Тем не менее, как-то, в среде себе подобных, торговцы корабли называют и отличают. Подозреваю, что по имени капитана-владельца. Во всяком случае, Варг иногда оговаривался, называя баржу «Карташевым судном».
Итак, тягач принимается толкать станцию, крейсер вьется где-то рядом, внимательно обшаривая пояс астероидов мощными сканерами. Переговоры велись по узкому каналу и с использованием шифраторов, но на каждый хитрый код найдется свой взломщик. Системы защиты игр на Земле двадцать первого века мне в свидетели. Во всяком случае, мне об играх, которые пираты так и не смогли взломать, ничего не известно.
Конвою удалось куда-то прыгнуть. И вот там, на полпути к богатству и славе, Удача шахтеров оставила. Сканеры крейсера засекли крупную группу пиратских кораблей, стерегущих добычу у выхода из системы. Отряд, оказавшийся явно не по зубам одинокому крейсеру торговцев.
И тогда они принимают очередное, но последнее в своей жизни, судьбоносное решение: станцию спрятать, часть артефактов — из тех, что деактивированы и не опасны для жизни — перегрузить на крейсер, всем перейти на быстрый корабль, и попытаться уйти от пиратов в слепом прыжке. Соответствующее сообщение было передано на суда основного кочевья семьи, и уже оттуда об этом стало известно широкой общественности. Потому как, когда крейсер пропал, за любые сведения о его судьбе, семья назначила вознаграждение в десять миллионов кредитов. Тоже довольно приличная сумма. Вполне достаточная, чтоб те же пираты поделились бы сведениями об уничтожении корабля.
Слепой прыжок — это гиперпереход вне природных зон перехода. Вне струн, невидимыми нитями соединяющих системы, порой в тысяче световых лет друг от друга. Прыжок напрямик, к вроде бы близкой, но не соединенной струной, звезде — это как чертова лотерея, где Демоны Тьмы решают, кому жить, а кому умереть. Но и это еще не все. Целиться можно на ближайшую систему, а попасть — куда угодно. Пронестись за мгновения на другой край Галактики, или
ЭрКа-Девятнадцать, с заглушенными реакторами и скачанным из отсеков дыхательной смесью, покоится черт знает где. Крейсер, а с ним и люди, прятавшие станцию от пиратов, пропал. А по Содружеству, из бара в бар, бродит легенда о шахтерах, сорвавших куш, но так и не сумевших на этом обогатиться.
На звездных картах, имеющихся в распоряжении пилотов Содружества, порядка ста тысяч систем. Около сорока тысяч из них помечено тем или иным статусом безопасности. То есть, тщательно изучены и картографированы. В половине из этих, статусных систем, имеются следы человеческого присутствия. Планеты, станции, или, на худой конец — шахтерские поселки.
Такая вот математика, для общего понимания трудности нахождения не особенно крупной передвижной станции обогащения в бесконечности. Понятно, что нет смысла обшаривать миры, где СОБеЗ никогда бы не допустил пиратского беспредела. Но и оставшихся десятков тысяч систем, с мириадами астероидов, хватит, чтоб поиски могли продлиться вплоть до морковкиного заговенья. Да иголку в стоге сена найти легче, чем оставленный в укромном месте звездолет!
В общем, я понял, что меня эта погоня за синей птицей Удачи не интересует. Любопытно — несомненно. И я был готов искренне порадоваться за счастливчика, которому удастся найти этот ЭрКа-Девятнадцать, и обогатить науку знаниями об еще одной пропавшей в безвестности цивилизации. Только были у меня сомнения, что это случится еще при моей жизни.
Зато набрался достаточно информации, чтоб поддерживать разговор с Симоном. О чем-то ведь нужно было говорить во время вахт. Да-да, мне официально запрещено было прикасаться к пульту управления баржей. Так я и не собирался. Просто наблюдал за действиями Делакруза, слушал его переговоры с диспетчерами, учился. Базы, конечно, вещь замечательная, но далеко не идеальная. Как говориться: все прекрасно, но есть нюансы.
К тому же, кому как не мне принимать важные решения? А ну как нарвались бы на какого-нибудь шального пирата или остатки роя псевдоразумных механоидов! Нет-нет, да попадались в ленте «Кварка» сообщения о стычках с возникшими как бы ниоткуда творениями сумрачного гения Кайдануса Виллара. Пусть от пилотирования временно отстранили, но лишить меня статуса капитана и директора корпорации даже СОБеЗ не в силах.
Даже своего рода традиция сама собой образовалась — после ужина по корабельному времени собираться в рубке и болтать ни о чем. Общаться. Травить байки и узнавать друг друга получше. Благо, экипаж у нас все еще был совсем маленький: я, Юа Лизиус, Стирман, двое из ларца, одинаковых с лица — Кин и Семек, да вот Симон еще. Баржа — это конечно не линкор, где только одна вахта специалистов — двадцать с лишним человек, но уж шестерых-то, худо-бедно, вмещала.
Юральд, по большей части, отмалчивался. И никто его не трогал, не просил чего-нибудь рассказать. Выяснили только, что осознал себя он уже вполне взрослым человеком, но весь его жизненный опыт — это год в некоем подобии школы и шесть лет службы во флоте империи. У меня так в голове не укладывалось, как семилетний — практически ребенок — может выглядеть лет на двадцать — двадцать пять. Полагаю, что и остальные обитатели несущейся сквозь пустоту «Стервы», испытывали неловкость при разговоре с камерас. Хотя иногда, когда у меня выходило удачно адаптировать реликтовый анекдот, охотно Стирман смеялся вместе со всеми. Чувство юмора у человека есть, значит, он еще не потерян для общества!