Реликт
Шрифт:
Но мода на группы в природной среде миновала, и фон Остера в конце концов перевели в остеологию. С презрением отвергая все предложения уйти на пенсию, он бодро руководил лабораторией, где животные — теперь получаемые главным образом из зоопарков — превращались в чистые белые кости для изучения или сборки в скелет. Однако умения создавать группы он не утратил, и его пригласили сделать группу с шаманом специально для выставки «Суеверия». Кропотливой работе над этой композицией Смитбек хотел посвятить одну из глав своей книги.
Фон Остер сделал приглашающий жест,
— Рад, что вы пришли осмотреть мою мастерскую, — сказал фон Остер. — После этих ужасных убийств людей здесь, внизу, бывает мало. Право, очень рад.
Мастерская напоминала некий гибрид цеха и кухни. Вдоль одной стены стояли глубокие цистерны из нержавеющей стали. Над ними на потолке крепились массивные блоки, с них свисали цепи с крюками для перемещения тяжёлых туш. Посередине пола находился сток, в его решётке застряла маленькая сломанная кость. В дальнем углу мастерской стоял обитый нержавеющей сталью стол, на нём лежало какое-то крупное животное. Если бы не большая, написанная от руки табличка, привязанная к ножке стола, Смитбек ни за что бы не догадался, что это дюгонь из Саргассова моря: он уже почти полностью разложился. Возле туши лежали скребки, щипцы, скальпели.
— Спасибо, что нашли время принять меня, — выдавил журналист.
— Не за что! — воодушевился фон Остер. — Я хотел бы, чтобы здесь устраивались экскурсии, но этот этаж, к сожалению, сейчас закрыт для туристов. Попасть бы вам сюда, когда я вываривал носорога. На это стоило посмотреть!
Быстро пройдя по комнате, он показал Смитбеку цистерну с зеброй. Несмотря на вытяжной шкаф, вонь всё ещё была сильной. Фон Остер приподнял крышку и отступил, словно повар, гордящийся своим искусством.
— Что скажете об этом?
Смитбек поглядел на коричневую, напоминающую бульон жидкость. В ней лежал труп зебры, мясо и мягкие ткани медленно разжижались.
— Слегка протухло, — слабым голосом произнёс журналист.
— То есть как это протухло? То, что надо! Внизу находится горелка. Она поддерживает постоянную температуру — девяносто пять градусов. Понимаете, сперва мы опускаем труп в цистерну. Он гниёт. Через две недели вынимаем затычку и всё сливаем. У нас остаётся груда грязных костей. Мы снова заливаем цистерну водой, добавляем квасцов и кипятим. Долго кипятить кости нельзя, они размякнут.
Фон Остер перевёл дыхание.
— Знаете, получается то же самое, как если слишком долго варить курицу. Пфуй! Гадость! Но кости всё ещё жирные, поэтому мы моем их в бензоле. И они становятся совершенно белыми.
— Мистер фон Остер, — заговорил Смитбек, понимая, что если быстро не переведёт разговор в другую колею, то не скоро выйдет отсюда. Он уже едва мог переносить этот запах. — Не могли бы вы рассказать о группе с шаманом, над которой работаете? Я пишу книгу о выставке «Суеверия». Помните наш разговор?
— Ja, ja [10] ! Конечно!
Учёный подошёл к письменному столу и достал несколько набросков. Смитбек включил диктофон.
— Сперва
Фон Остер принялся описывать процесс высоким от волнения голосом. Отлично, подумал Смитбек. Этот человек — находка для журналиста.
Говорил фон Остер долго, оживлённо жестикулируя, делая передышки. Закончив, он улыбнулся Смитбеку.
10
Да, да! (нем.)
— А теперь не хотите ли взглянуть на жуков?
Смитбек не смог удержаться. Эти жуки пользовались широкой известностью. Фон Остер изобрёл метод, которым пользовались теперь все музеи естественной истории в стране: жуки полностью уничтожали плоть трупов мелких животных, оставляя совершенно чистый скелет.
В «безопасной» комнате чуть побольше чулана, где содержались жуки, было влажно и душно. Жуков, именуемых «дерместиды», привезли из Африки, жили они в белых фарфоровых чашах со скользкими стенками и прозрачными крышками. Смитбек смотрел, как они медленно ползают по рядам мёртвых, освежёванных животных.
— Что это за существа? — спросил он, глядя на покрытые жуками тушки в чашах.
— Летучие мыши! — ответил фон Остер. — Для доктора Пойсманса. Чтобы очистить их скелеты, требуется десять дней.
Смитбек по горло был сыт жуками и запахами. Он выпрямился и протянул руку старому учёному.
— Мне пора. Спасибо за интервью. А эти жуки очень любопытны.
— Пожалуйста! — ответил фон Остер. — Хотя, погодите. Вы сказали «интервью». Для кого пишете?
— Для музея, — ответил Смитбек. — По инициативе Рикмен.
— Рикмен? — Глаза фон Остера внезапно сузились.
— Да. А что?
— Вы работаете на Рикмен?
— Собственно говоря, нет. Она просто, ну… вмешивается, — объяснил журналист.
Фон Остер усмехнулся.
— Несносная особа! Почему вы работаете под её началом?
— Так уж получилось, — ответил Смитбек, довольный тем, что обрёл союзника. — Вы даже не представляете, чего я от неё натерпелся. Господи!
Фон Остер сцепил пальцы рук.
— Охотно верю! Охотно! Она повсюду чинит неприятности! Даже на выставке!
Смитбек внезапно заинтересовался.
— Какие же?
— Она бывает там ежедневно, твердит «это нехорошо, то нехорошо». Майн Готт [11] , ну и женщина!
— Это на неё похоже, — произнёс Смитбек с мрачной улыбкой. — И что же там нехорошо?
— Ну вот, я был вчера там во второй половине дня. Она явилась и подняла крик: «Все покиньте выставку! Мы внесём статуэтку племени котога!» Всем пришлось бросить работу и выйти.
— Статуэтку? Какую? Что в ней такого секретного?
11
Господи (нем.).