Релокант 6. Я - Аид
Шрифт:
— Так вот что меня смущало, когда я в окна смотрел… Ещё понять не мог, что за растение странное! — удивился и начал объяснять альвам, что мы делаем.
Оппонента моего — здоровый такой лоб двадцатого уровня — звали Имбарь Гора. Он повторил за мной движения: взял хлеб, понюхал его и оставил в руке несъеденным. Свободной рукой взявшись за ледяной стакан, Имбарь, как и я, начал пить водку, как воду, даже не кривясь лицом.
— Ху-у-у-у… — протяжно выдохнул я, ощущая жжение по пищеводу.
Здоровяк улыбнулся да так и замер, показывая, что ему «ок». Но глаз то и дело косил в сторону закуски.
От последнего Альв закашлялся и едва не выбыл из соревнований. Я пожевал свою зелёную прелесть и пожал плечами. Ну, не идёт так не идёт.
Следующий раунд оказался чем-то фруктовым и острым. При крепости на уровне водки, этот напиток сперва дарил жжение чилийского перца, а затем сменялся мягким сладким послевкусием. Альвы принесли две тарелки с мясом, и громила набросился на них, поглощая закуску.
Наши тоже не отставали, сварганив бутерброд с паштетом. Где-то за углом вздымились огни пламени. Чё-то готовят…
В ход пошла наша настойка. Пятьдесят три градуса — это уже не шуточки. Тару сменили на рюмки. Большие такие, стограммовые рюмки. Или сколько в них там влезает?
Настойка пошла, как слеза младенца. Я посмотрел на пустую прозрачную стекляшку, и на душе отчего-то потеплело. А ещё через минуту внутри разгорелся пожар, который был успешно «потушен» луком.
Альву пришлось ещё хуже, и он, хоть и старался не подавать виду, но закашлялся и несколько раз шумно втянул носом воздух. Явно к такому позднему «раскрытию» напитка не готов оказался.
Очередной раунд стал для него финальным представлением традиционной выпивки. Их пойло попросту закончилось.
Переводчик с огромным удовольствием поведал мне целую легенду о новом напитке, что назывался непереводимым набором букв. Если дословно, то на нашем языке звучало примерно так: ' Генерал, танцующий после победы на костях заклятых врагов'. Изобрели его не так давно и в маленьких дозах давали только самым выдающимся воинам за праздничным столом, позволяя присоединиться к радости генерала.
Рюмка приняла в своё нутро ярко-оранжевый тягучий напиток, похожий на яичный желток. Он не обжигал, а наоборот, наполнил мой желудок холодом, после чего внутри разразился настоящий геотермальный шторм, то бросавший меня в самые глубины палящего ада, то вновь возвращающий на бесконечный ледник, даруя холод и отчаяние.
Это продолжалось с минуту, пока я не взялся за бокал с пивом и не сделал целебный глоток. Последствия ушли быстро, как будто ничего и не было.
На следующем напитке с изображением шишек, что мы выпили сразу после доставки хреново прожаренных шашлыков с чёрным опаленным мясом, Имбарь не выдержал и не смог сохранить невозмутимость. Он даже запрыгал, а после запил всё это дело пивом, натурально заорал и затряс ладонями.
— Он говорить, что этот напиток подобны до жерла вулкан, что впитать в себя сама суть леса. Невероятный смесь и гамма ощущений. Он в восторге…
— Ну, тогда от нашей «пущаночки» он от счастья в небеса
Я уже хорошечно захмелел и, широко улыбаясь, принялся разливать самогонку по рюмахам. Запах свежеиспечённого хлеба ударил в нос. Колосистая пшеница громко зашелестела в ушах, и поток ручья, дарящего уют и спокойствие, зажурчал в моей душе.
Этот запах — запах родного края. Деревни, где я когда-то ел самый вкусный хлеб в своей жизни. Его испекла бабушка, которую я с тех пор и не видел. Я не помню её лица. Её голоса… Но я помню, как отец привёз меня на несколько дней. Я помню всё то тепло, что она успела подарить мне, прежде чем мы уехали на другой конец страны. Её шершавые от работы, но нежные руки, что вместе со мной месили тесто. Её улыбка, что расцвела пуще цветника за окном. И въевшийся в душу и в ДНК аромат хлеба. Всё это проснулось глубоко во мне, спустя столько лет сна и забвения. Счастливые воспоминания детства…
Я похоронил их. Но сегодня они воскресли. Скупая мужская слеза прокатилась по моей щеке. Глаза не видели ничего вокруг. Всё заслонили воспоминания крохотного и беззаботного малютки. Это был рай. И у наших детей он будет.
— Добро пожаловать в рай, союзник, — рюмка приблизилась к губам, и кузнечным молотом из глубины моего подсознания начали выколачиваться такие давние, такие забытые воспоминания.
Глава 20
Летний луг… Запах свежескошенной травы, кислое яблоко, что голодного меня накормило до отвала, и холодная колодезная вода. Стрекотание кузнечиков, ласковое солнце… Абсолютная… Безмятежность…
Я вынырнул из глубины воспоминаний, а вместе со мной оттуда вернулся маленький, забытый в дрязгах семейных будней мальчик. Который просто радовался всему. Всему, что он видит, чувствует и слышит. Суровые краски этого мира, его гротеск и серость внезапно изменились. Добавилась яркость, будто бы кто-то выкрутил цвета на полную. Я почувствовал внутри себя странное умиротворяющее чувство, что приятным летним теплом разливалось внутри.
Прикрыв глаза, переключил внимание на ману и всем телом потянулся к ней, притягивая к себе парящие, как туман, крохотные облачка маны. Странно, но, кроме них, я ощутил что-то ещё, что притягивается ко мне. Нечто совсем маленькое… тонкое… Словно зацепившийся длинный волос. Только вот тянулся он за горизонт. Ещё один, чуть меньший, я увидел уходящим мне за спину. Волос этот, как и предыдущий, был чёрным и едва видимым. Настолько тонок он был.
Обернулся и увидел Фролова… Мой затуманенный взгляд различил ещё одну тончайшую нить, ведущую к другому человеку. Стражник — любитель истории, с фанатичным блеском во взгляде следил за мной, находясь в каком-то необычайном восхищении. Я пригляделся и рассмотрел множество тончайших чёрных нитей, что шли от меня куда-то за горизонт. Ещё больше — тысячи, если не сотни тысяч, едва отдалясь от меня, обрывались. Что это?
Подняв голову к облакам, заметил большую чёрную нить, что поводком спускалась ко мне с небес. Она держала меня крепко и не позволяла уйти от неё ни на шаг. Мой взгляд потянулся за этой нитью, будто за рунной табличкой Одина, и устремился в бесконечную даль, минуя облака. Тьма накрывала…