Ремарк и оригами
Шрифт:
— Если бы — хулиганства и вандализма. Не расслабляйтесь, Сильвио, раньше времени…. Итак, рассказываю. Неизвестный злодей из арбалета — прямо через оконное стекло — всадил несчастной собаке стрелу в грудь. А потом, дождавшись, когда раненая овчарка умрёт, залез в дом, поднялся на второй этаж и, долго не раздумывая, перерезал господину Поспишилу горло…
— Майклу? — на лице главврача отразилось бесконечное удивление, граничащее со страхом.
— Ему самому. Причём, от уха до уха…. Вы, Сильвио, знаете, что такое — «колумбийский галстук»?
— Конечно, знаю….
— Да. Да. Да, — в голосе Танго зазвучали откровенно-инквизиторские нотки. — Именно это я и хочу сказать. Труп Майкла Поспишила был «украшен» колумбийским галстуком. То есть, его язык — через разрез на горле — вытащили наружу…
Глава первая
Смерть Толстяка
Догорал роскошный летний вечер — январский, так как дело происходило в Австралии. Точнее, в Сиднее — самом крупном городе этой благословенной страны.
С запада — через неплотно задёрнутые шторы — пробивались тёмно-малиновые солнечные лучи. Форточки во всех комнатах были приоткрыты и, благодаря этому, по квартире гулял лёгкий игривый сквозняк. Пахло морской свежестью, йодом, безграничной свободой и ещё чем-то — неуловимым и страшно-романтичным. Самые обычные ароматы — для крупного морского порта…
Роберт, погуляв с собакой, сменил уличные туфли на домашние тапочки, переоделся, поужинал, расположился на плюшевом диване и, взяв с журнального столика пульт управления, включил телевизор. Лениво «пробежавшись» по двум десяткам телевизионных каналов и сладко зевнув, он констатировал:
— Совершенно ничего интересного. Полная ерунда и бред сивой кобылы в лунную ночь, перемешанные с навязчивой рекламой…. Чем заняться? Спать завалиться? Или же прогуляться немного? Например, заглянуть в ближайший бар, да и убить там час-другой? Как считаешь, Рой?
— Гав, — добродушно откликнулся чёрно-подпалый английский той-терьер [1] , облюбовавший старенькое кресло-качалку.
— Считаешь, что спать? Мол, завтра на девять тридцать утра назначено совещание в Прокуратуре, посвящённое предстоящей международной конференции, и надо бы прибыть туда в приличном виде? По крайней мере, без алкогольного перегара изо рта? Что да, то да. Согласен. Перегар — это плохо…. Да и не нравится мне теперь посещать здешние бары и кафе без Инэс. Непривычно как-то. И ром уже не ром. Не такой ароматный, я имею в виду…
1
Английский той-терьер — порода собак, мелкий гладкошёрстный терьер.
— Гав?
— Когда наша черноволосая болтушка вернётся из гастролей по городам и весям Новой Зеландии? Завтра. Самолёт приземлится примерно в полдень. Сперва она поедет в свой театр, чтобы отчитаться по итогам и казённые костюмы сдать в костюмерную. Потом, наверняка, встретится с подружками, по которым ужасно соскучилась за две с половиной недели. Ну, а к вечеру, как я полагаю, и до дома доберётся…. Всё, поговорили. Сейчас
Неожиданно запиликал домофон.
— Гав?
— Пока не знаю, — Роберт, покинув плюшевый диван, прошёл в прихожую, нажал указательным пальцем на белую кнопку, вмонтированную в серую пластиковую панель, и поинтересовался: — Кого там черти принесли?
— Это я, сеньор. Санти, консьерж, — зачастил — через наклонные прорези в панели — молодой смущённый голос с ярко выраженным испанским акцентом. — Извините, сеньор Ремарк, что побеспокоил. Виноват. Вы же с работы. Наверное, устали. Но…
— Говори, Санти, толком. Что случилось?
— Убийство, сеньор.
— Где — убийство?
— В нашем доме. Там такое, такое. Говорят, что всё кровью залито. Всё-всё-всё…
— Отставить, — разозлился Роберт. — Помолчи-ка, морда мексиканская, секунд пять-семь…. А теперь докладывай — что, как, почему и зачем.
— Э-э-э…. Я не знаю, честное слово, зачем и почему. Извините, сеньор…
— Отставить. На каком этаже убили? И, собственно, кого? Отвечай чётко и по делу.
— На седьмом. Толстого сеньора, э-э-э, Смит…. Смит…
— Смит-Осборна?
— Ага, его самого, — облегчённо вздохнул консьерж. — Такой милый и вежливый толстячок. Некоторые жильцы нашего дома так его и величали за глаза — «мистер Толстяк»…. А ещё, говорят, что и его дочку зарезали. Рыженькую сеньориту Джуди. Жалко. Симпатичная была. Очень…
— Кто говорит?
— Сеньора Заубер, соседка синьора Смит…, соседка покойного мистера Толстяка. Это она мне позвонила и сообщила.
— Полицию уже вызвал?
— Нет, сеньор Ремарк. Я решил сперва вам доложить. Как…м-м-м, как главному…
— Ну-ну, — усмехнулся Роберт. — Льстец смуглолицый…. Значит так. Немедленно вызывай окружную полицию. Да и про медиков-докторов не забудь. Всё, конец связи. Роджер.
Первым делом, Роберт переоделся, выбрав для такого случая неброский тёмный костюм. Как же иначе? Убийство — штука официальная, требующая к себе элементарного уважения. Поэтому и выглядеть надо было — соответствующим образом.
После этого он, пожелав Рою не скучать и вести себя достойно, покинул квартиру, вызвал лифт и нажал на кнопку с цифрой «7». Дверцы плавно и совершенно бесшумно закрылись, и лифт, печально вздыхая, начал подниматься.
— Как там высказался романтичный Санти? — пробормотал Роберт. — Мол, милый и вежливый толстячок? Однако…. Мистер Томас Смит-Осборн, на мой частный взгляд, больше напоминал своим внешним видом не в меру откормленного борова. Или такого же откормленного бегемота. На выбор. Кому что больше нравится…
Дверцы разошлись в разные стороны, и он вышел из лифта. На просторной лестничной площадке располагались — на приличном расстоянии друг от друга — три квартирных двери. И возле одной из них, украшенной табличкой «25» и слегка приоткрытой, нервно переминались с ноги на ногу двое: низенькая пышнотелая дама бальзаковского возраста в цветастом шёлковом халате и высокий костистый мужчина в чёрных брюках и светло-синей футболке.