Рэмбо
Шрифт:
Собрав остатки сил, он вернулся в пещеру, лег, рассмотрел сову. Старая, решил он, жесткая.
А почему где-то там стреляли, он так и не понял.
Глава 4
Машина "Скорой помощи", завывая сиреной, промчалась мимо коммуникационного грузовика, за ней прошли три грузовика, полные гражданских - те громко сетовали, что-то кричали национальным гвардейцам вдоль дороги. За грузовиками следовали две машины полиции штата, которые за всем присматривали. Тисл постоял у обочины, освещаемый фарами, покачал головой и вернулся к коммуникационному грузовику.
– Не известно еще, сколько раненых?
–
– Только что сообщили. Один из них. Один из наших. Гражданский получил пулю в коленную чашечку, а наш в голову.
– О!
– Тисл на мгновение закрыл глаза.
– Санитар сказал, он может не дотянуть до больницы.
Может, мрачно подумал Тисл. Наверняка не доживет, если учесть, что уже трое суток подряд все складывается далеко не в их пользу. Умрет по дороге.
– Я был с ним знаком? Хотя нет. Погодите. Лучше не надо мне говорить. Среди мертвых уже и так хватает тех, которых я знал. Лучше бы собрали этих пьяниц в одно место, где они больше никого не смогут подстрелить. В грузовиках сидели последние из них?
– Керн думает, что да, но он в этом не уверен.
– Значит, в лесу может оказаться целая сотня.
Господи, лучше бы это произошло между вами двумя, тобой и парнем. Сколько еще людей погибнет, прежде чем все это кончится?
Тислу опять стало хуже, подкашивались ноги, не хватало воздуха, лицо покрылось потом.
– Может, вам лучше подняться сюда и лечь?
– посоветовал радист.
– А то вы такой белый, что прямо светитесь.
Он слабо кивнул.
– Только не говорите этого при Керне. Передайте мне свой кофе, хорошо? Его руки дрожали, когда он запивал две таблетки, а тут как раз вернулся Траутмэн, разговаривавший с национальными гвардейцами дальше по дороже. Он только взглянул на Тисла и сказал:
– Вам нужно лечь в постель.
– Не раньше, чем все это кончится.
– Ну, на это может уйти больше времени, чем вы думаете. Это вам не Корея. Массированная атака хороша, если вам противостоит тоже группа войск смешается один фланг, а враг-то велик, его издалека видно, и можно вовремя укрепить этот фланг. Здесь это невозможно, потому что мы воюем против одного человека, да еще такого. Малейшая неувязка где-нибудь на одной линии - и он проскользнет совершенно незамеченным.
– Негативного вы назвали очень много. А позитивное что-нибудь можете сообщить?
Он сказал это излишне резко, и когда Траутмэн стал ему отвечать, в его ровном голосе звучали какие-то новые нотки:
– Мне еще нужно уточнить некоторые детали. Я пока не знаю, как вы управляете полицией своего городка, но хотел бы это знать, прежде чем что-либо начну.
Тислу требовалась его помощь, и он поспешил загладить свой промах:
– Извините. Не обращайте на меня внимания. Я из-за всего этого сам не знаю, на каком свете нахожусь.
Он чувствовал - начали действовать таблетки. Он не знал, что в них, но они несомненно действовали, ибо головокружение проходило. Хотя его не могло не беспокоить то, что периоды головокружения повторялись все чаще и продолжались все дольше. Что же до сердца, то оно успокаивалось, перебоев не было.
Он взялся за борт грузовика, чтобы влезть в кузов, но не хватило
– Вот. Возьмите мою руку, - сказал радист.
С помощью радиста он залез в грузовик, но слишком быстро и чуть было не грохнулся от слабости. Траутмэн поднялся вслед за Тислом с естественной легкостью и остановился, наблюдая за ним. Что-то в недавних словах Траутмэна беспокоило Тисла, но он не мог сообразить что.
Наконец он вспомнил.
– Откуда вы знаете, что я был в Корее?
– Все очень просто. Перед тем как вылететь сюда, я позвонил в Вашингтон, и мне зачитали ваше досье.
Тислу это не понравилось. Совсем не понравилось.
– Я был вынужден это сделать, - продолжал Траутмэн.
– И не воспринимайте это как вторжение в вашу личную жизнь. Мне было необходимо понять, что вы за человек - на тот случай, если вы сами виноваты в этой истории с Рэмбо, если сейчас это прежде всего месть с вашей стороны. Таким образом, я мог бы предвидеть осложнения, которые вы можете спровоцировать. Вы связались с Рэмбо, ничего о нем не зная, даже его имени, это была одна из ваших ошибок.
Есть правило, которое мы всегда повторяем - никогда не вступать в бой с врагом, если не знаешь его так же хорошо, как себя.
– Ладно. Вы знаете, что я был в Корее - ну и что дальше?
– Прежде всего, это частично объясняет то, что вам удалось от него скрыться.
– Но тут и так все ясно. Я же рассказывал вам, как все было. Я бежал быстрее него, вот и все.
– В том-то все и дело, - Траутмэн усмехнулся.
– По идее, вы не могли бежать быстрее. Он моложе вас, в лучшей форме, к тому же лучше обучен.
– Он помолчал.
– Меня интересует следующее: Рэмбо знал, что вы воевали в Корее?
Тисл пожал плечами.
– Медаль пришпилена к стене у меня в кабинете. Он ее видел. Если ему это что-нибудь сказало...
– О, можете в этом не сомневаться. Именно это и спасло вам жизнь.
– Ну, не знаю. Я просто потерял голову, когда он застрелил Шинглтона, и кинулся прочь, как испуганная крыса.
– Ему стало легче оттого, что он признался вот так, открыто.
– Конечно вы потеряли голову и кинулись прочь, - сказал Траутмэн.
– Вы давно не участвовали в подобных действиях. На вашем месте кто бы не побежал? Но, понимаете, он от вас этого не ожидал. Он профессионал и, естественно, исходил из того, что человек, заслуживший медаль, тоже профессионал.
– О, конечно же не такого класса как Рэмбо, к тому же потерявший форму, но все же профессионал. Этим он и руководствовался в своих поступках. Вы когда-нибудь видели шахматную партию между любителем и профессионалом?
Любитель выигрывает больше фигур. Потому что профессионал привык играть с людьми, которые тщательно продумывают каждый ход, а тут любитель переставляет фигуры по всей доске, сам толком не понимая, что делает. Ну и вот, профессионал пытается увидеть в этом какую-то систему, не находит ее, теряется и начинает проигрывать. А в вашем случае произошло следующее: вы бежали вслепую, а Рэмбо следовал за вами, пытаясь вычислить, чтобы сделал на вашем месте такой, как он. Он ожидал, что вы заляжете где-нибудь в засаде, и это его задерживало, а когда он понял, что ошибся, было уже поздно.