Ремесло древней Руси
Шрифт:
Кожевенная мастерская XII в. открыта в Новгороде на Славенском холме. Мастер был одновременно и кожевником, и сапожником, так как там найдены и заготовки кожи, и готовая обувь, и чан для вымачивания шкур (рис. 112).
Рис. 112. Кожевенный чан (Новгород).
Чан сделан в виде ящика из колотых плах, вставленных в пазы врытых в землю столбов. На дне чана найдено много шерсти и извести. Такие чаны, называемые теперь зольниками, служат для очистки шкуры от волоса [823] .
823
А.В.
Следующей стадией было дубление кожи, для которого употреблялись специальные экстракты, например, «квас усниян». Этим квасом иногда обливались парящиеся в бане. Существовал специальный термин «квасить усние». Квашение кож сопровождалось механическим размягчением их — кожи мяли руками. Именно с этим процессом и связана известная легенда о русском богатыре кожемяке Яне, победившем печенежина в единоборстве. Летописи называют его то Кожемякою, то Усмошвецом. В этой легкой замене терминов мы можем усмотреть еще одно доказательство того, что выделка кож и шитье из них легко связывались с одним и тем же мастером.
Выделанную кожу кроили и сшивали. Письменные памятники выделяют особый тип «усморезных» ножей. Этот тип известен нам и археологически: железный кривой нож с железной же рукоятью (вероятно, обернутой кожей), приспособленный, чтобы резать им от себя (рис. 113) [824] .
Рис. 113. Раскроечный нож.
Цитированный уже монастырский устав, принятый в Киеве еще в XI в., устанавливает следующие наказания за порчу сапожного инструмента: «О усмошьвци: аще небрежением переломит шило или ино что, им же усние режуть, да поклониться 30 и 50 или 100». В мастерской новгородского кожевника найдены шилья и большое количество обрезков кожи, заготовок, ремней и т. п. Шили и мягкую обувь, и обувь с твердыми подошвами («подошва», «подъшвень» — то, что подшивают). Хотя обувь дошла до нас в очень небольшом количестве, но это различие сапог (твердой обуви) и чревия (мягкой) можно проследить хотя бы по стременам, которые делятся на два типа: один с плоским основанием (для сапог с подошвой), другой — округлый, для мягкой обуви.
824
Б.И. и В.И. Ханенко. Древности Приднепровья, вып. V, табл. VI, рис. 72.
К особым кожевенным работам надо отнести изготовление красного и зеленого сафьяна — «хоза», из которого делались богатые сапоги (червленые сапоги, упоминаемые Даниилом Заточником), и изготовление единственного в то время писчего материала — пергамена. Пергамен делался из телячьей или бараньей кожи, специально обработанной и разглаженной.
Трудно сказать, насколько специализировалось кожевенное дело. Для большинства ремесленников соединение выработки кож с изготовлением изделия из них было обычным, как это мы видели на примере Новгорода.
В Новгородской I летописи под 1240 г. упоминается убитый в битве на Неве Дрочило Нездинич, сын кожевника.
Некоторые виды кожевенных работ, безусловно, выделились из общей массы. Так, мы знаем седельников и тульников (делающих тулы — колчаны) в Галицкой земле. Таким же особым видом кожевенного ремесла было, вероятно, производство сафьяна и пергамена.
У нас нет данных о скорняках, но состав меховой одежды, обилие мехов на Руси и древняя форма слова «скорняк» позволяют допускать, что скорняжное дело существовало в виде отдельного ремесла.
В Новгороде рядом с избой сапожника было найдено пять маслобойных жомов и мешок с конопляным семенем. Для выжимания масла из семян достаточно двух жомов, соединяющихся брусом и колодой. Пять жомов свидетельствуют о наличии маслобойной мастерской, состоящей, по крайней мере, из трех рабочих единиц. Хотя растительное масло и применяется при выделке кож, трудно сказать, насколько маслобойное дело связано с кожевенным.
К сапожному и скорняжному делу близко примыкает портняжное.
Единственным, но достаточно интересным источником в этом вопросе является Киево-Печерский патерик. Ведя упорную (но бесплодную) борьбу за введение общежительного
825
Д. Абрамович. Киево-Печерский патерик, Киев, 1930, стр. 56.
По всей вероятности, этот непоседливый черноризец работал на дому у заказчиков, чем и объясняются его частые отлучки. Для ремесла «портного швеца» это наиболее естественная форма работы, удержавшаяся очень долго. Паволоки, свилие, оловир, оксамит — все эти дорогие заморские ткани, бывшие в ходу в городах, требовали опытной руки мастера-закройщика. Из археологических материалов с работой швецов можно связывать только осевые ножницы, находимые на городищах. Эти ножницы вполне современного типа, остальные материалы больше касаются истории одежды, чем портняжного ремесла.
Русский город располагал тремя источниками, из которых шли в него ткани:
1) Окрестные деревни, снабжавшие боярские дворы полотнами, скатертями и убрусами в порядке феодальной повинности.
2) Иранско-византийские мастерские шелковых и златотканных материй. Киев был долгое время (до крестовых походов) главным поставщиком этих тканей в Западную Европу. Множество их, разумеется, оседало на Руси [826] .
3) Фрисландские суконные мастерские, снабжавшие своими изделиями значительную часть Европы. «Ипское» сукно в большом количестве привозилось в Новгород, Полоцк и Смоленск.
826
См. ткани из гробницы Андрея Боголюбского. — А.С. Гущин. Памятники…, табл. XIX, стр. XII.
Но, тем не менее, прядение льна и шерсти производилось и женами ремесленников, и боярынями, и княжнами, как об этом можно судить по частым находкам пряслиц и в рядовых избах, и в составе драгоценных кладов, где шиферные пряслица находились рядом с жемчугом, эмалью и золотом.
Недаром летописец XII в. поучительно цитирует притчи царя Соломона, где речь идет об обязанностях хозяйки дома: «… дееть бо [жена] мужеви своему благо все житие. Обретши волну и лен, сотворить благоупотребьная рукама своима… Руце свои простираеть на полезьная, локъти же свои утверждает на вретено… Не печется о дому своемь муж ея, егда где будеть — вси свои ее одени будуть…» [827] Возможно, что ткацкое дело в боярских и княжеских дворах было в руках женской половины дворовой челяди, руководимой хозяйкой, которая иногда и сама — «утверждает локти на веретено», что считалось наиболее приличным времяпрепровождением для знатной женщины в средние века.
827
Повесть временных лет 980 г.
Таким образом, городское домашнее производство было четвертым неремесленным источником получения тканей. Тем ценнее для нас одинокое свидетельство о смерти на поле Липецкой битвы в 1216 г. новгородца «Иванки Прибышинещя Опоньника» [828] . «Опона» — суконная ткань, следовательно, «опонник» — сукнодел, ткач.
Наличие в Новгороде в начале XIII в. ткачей-суконников представляет значительный интерес.
Можно предполагать, что выделение городских специалистов-ткачей, обособившихся от княжеского или боярского двора, началось именно с обработки шерсти, а льняная и конопляная ткань долго еще была по преимуществу деревенской.
828
Новгородская I летопись 1216 г.