Ремесло Государя
Шрифт:
Человечек затрясся и попытался упасть на колени - две воительницы, стиснувшие человечка с боков, не позволили ему этого сделать.
– Но вы ведь сами изволили сказать: оба. А вчера и сегодня у нас только они и были, Мурзенок и Конопатый.
– Вот этот - Конопатый?
– Он, пресветлая сударыня. Был.
– А как другой выглядел?
Кабатчик заюлил, якобы затруднился с ответом. Наконец выдавил из себя:
– Обнаковенно выглядел. Две руки, две ноги...
– Еще точнее?
– Здоровый такой. Он как раз Конопатому в глаз вчера заехал.
– За что?
– Да кто их знает, чего они
– А что они тут делали?
– Ох, не знаю, пресветлая сударыня. Ничего я не знаю...
Змей пребывала в нерешительности: с одной стороны очевидно, что кабатчику что-то такое известно и что говорить об этом он не хочет... А с другой стороны - боязно самоуправствовать в чужих землях: одно дело разбойника в свою защиту зарубить, но совсем иное - поднять руку на имперского чиновника, пусть даже на мельчайшего, временно назначенного тиунишку захолустного селения... Как быть?
– Змей... Змей! Едут! Целый отряд!
– Вижу! Не стрелять! Только по моей команде! Коня мне!
Змей и ее ратницы входили в село через северные ворота, а теперь, навстречу им, вымахнули из южных ворот и подскакали к площади незнакомые всадники... десятка два их... Увидели направленные в них луки, прикрылись щитами и заклятьями...
Эти не стреляют - и эти остановились, не нападая.
– Я рыцарь Керси Талои, предводитель отряда разведчиков при войске его светлости герцога Когори Тумару. С кем имею честь?
Уж что-что, а как выглядят войсковые подразделения имперцев, воительница Змей знала назубок: за время 'гощения' при императорском дворе была у нее такая возможность и она ею воспользовалась. И она учила, запоминала, и Ясный День, и десятницы, и даже рядовые ратницы - а как же иначе: служба, военная и посольская! И имя императорского сановника Когори Тумару ратницам известно.
– Я старшина охранного отряда при посольстве городов Суруга и Лофу, полусотница Змей! Подготавливали постой и пополнение запасов для основного каравана, подверглись нападению разбойников. Луки опустить!
Предводители отрядов дали знаки своим людям ослабить боевую готовность и съехались поближе.
– Насколько велик ваш военный отряд, сударыня Змей? Не этот, а весь?.. Не играйте в камень, полусотница, если я спрашиваю об этом так прямо и недвусмысленно, значит, имею на это право и резоны!
Каким-то внутренним чутьем Змей поняла, что - да, лучше подчиниться и ответить на вопросы этого юного наглеца, самолюбие потерпит.
– До трехсот сабель, сударь. Перед вами лишь передовой отряд.
– Угу. До трехсот - за вычетом больных и выбывших - это две, две с половиною сотни... Однако же, эти края кишат разбойниками, как вы уже успели заметить...
– Успели.
– Змей закусила губу и покраснела. К чему клонит этот юнец, со своими полунасмешками?
– Но сил у нас вполне достаточно, сударь Керси Талои, чтобы не бояться придорожных татей.
Юный рыцарь неопределенно качнул головой.
– С вашего позволения, сударыня Змей, я допрошу сего обывателя. Он трактирщик?
– Вроде того, за тиуна здесь. Большой хитрец и молчун.
– А-а, понятно. Гм... Как тебя звать, старик?
– Тырс, ваше сиятельство.
– Как, еще раз?
– Тырс, ваша светлость! Тырсом люди кличут.
– Слушай меня, Тырс, внимательно
– Пощадите, ваша светлость! Я ни в чем, совершенно ни в чем не виноват!
– Поверю, если ты научишься обращаться ко мне как положено, без лести, да не попусту, а точно и быстро отвечая на вопросы. Итак? Готов ли ты?
– Да, ваша милость!
– Хм... Ты гораздо умнее и рассудительнее, старина Тырс, чем спервоначалу мне увиделось. Докладывай обстановку.
Хорошо жить в городах и в крупных селениях, под неусыпной защитой имперского наместника, либо местного владыки. А когда сельцо невелико да ближайший город за сотню долгих локтей отсюда, то тиуну приходится бояться не только стражей с повытчиками... То же и трактирщикам сельским: тем, кто на большой дороге обосновался все же полегче, против сельских... Тех, кто при дороге, хотя бы обычай и дорога защищают... Разбойники ворвутся в село - бесчинствуют, убить грозятся; эти пришли порядок восстанавливать - тоже на кол кивают. Что предпочесть? Из двух смертей выбирают ту, что побледнее, подальше... Надо докладывать, коли приказывают. Молодой - но сразу видно, что бойкий, не у мамочки за юбкой отсиживался и не рассердится, да зарубит для артикула... А кроме слухов - что расскажешь? В последние дни вся округа в разбойниках: слух-де, мол, прошел, что движется от столицы караван с богатствами необычайными да множество красивых девок при караване том! И охраны почти нет! Вот разбойнички-то и сгустились! Как в деревню вошли молодцы из ватаги Кусы, так деревенские бабы с мужиками все и брызнули в леса хорониться, пережидать, чтобы, значит, те им всякого разора и шалостей не соблазнились чинить. А тати попили-погуляли денек и тоже ушли, рыскают по вдоль дорог, дабы следа не упустить, да Мурзенка с Конопатым в дозор оставили. Стало быть, где-то неподалеку обосновались. Опять же, слухи ходят, что с кормлением неважно у них, обтрепались: захватили давеча какие-то корабли, драки много вышло, ан добычи почти и вовсе нет.
– А они тебе платили?
Трактирщик Тырс замялся. Что ни скажи - в невыгодную сторону могут вывернуть ответ, у военных-то сударей из знати язык без костей, а рука без трепета.
– Платили. Куса кинул мне три червонца, сказал, чтобы напомнил, когда кончатся. И уже почти пропили, эти двое, в основном.
– Ясно. Много ватаг набежало?
– Так ведь я не видел других, ваша милость, кроме Кусовых. Говорят - много. Морд двести собралось, со всего западного края, а может все пятьсот. Леса-то вон какие!
Про себя Керси твердо решил кабатчика не убивать, а напротив: ходатайствовать перед его высочеством - чтобы сделать этого Тырса постоянным тиуном. Будет и здесь поставлен обязанный лично ему, Керси, человечек... Если, конечно, сей Тырс выживет в этой глухомани.
– Семейный?
– Вдовец, ваша милость. Детей восьмеро - да где они все теперь? По свету разбежались, ни одного не собрать.
– На, и от меня червонец. Плут, как я посмотрю, ты немалый, но тупости в тебе нет. Будем живы - сделаю тебя полноправным тиуном. Сам же и казню, если что.