Ремесло. Наши. Чемодан. Виноград. Встретились, поговорили. Ариэль. Игрушка
Шрифт:
Annotation
Представляем читателям легендарное четырехтомное собрание прозы Сергея Довлатова. Первые три тома увидели свет в 1993 году; в 1996-м появился еще один том под названием «Малоизвестный Довлатов». Специально для настоящего издания все тексты были заново выверены и изменены с учетом последней авторской правки. Данное собрание сочинений, которое, бесспорно, можно назвать эталонным изданием, станет великолепным подарком для всех поклонников творчества Сергея Довлатова.
Сергей Довлатов. Собрание прозы в четырех томах. Том 2
Ремесло. Повесть в двух частях
Часть первая. Невидимая книга
Предисловие
Первый критик
Судьба
Начало
Дедушка русской словесности
Дальше
Зона
Этап
Потомок д’Артаньяна
Горожане
Рыжий
Рядом с Гейне
Первая рецензия
Нравится — возвращаем!
Литературный Гарлем
Как заработать 1000 (тысячу) рублей
Кругом одни евреи
Печально я гляжу...
Позвольте расписаться
Директор Кондрашев
В тени чужого юбилея
Восток есть восток
Вертикальный город
Черная музыка
Обсуждение в ЦК
Прекрасная Эллен
Загадочный Котельников
Все рушится
Гром небесный
Коридоры власти
Возвращение
«Костер»
Клубок змей
Американский дядюшка
Чем хуже, тем лучше
Потомки Джордано Бруно
Часть вторая. Невидимая газета
Предисловие
Дом
Мы строим планы
Тележка с хлебным квасом
Ищу работу
Остров
Мы принимаем решение
Сентиментальный марш
Встреча
Кто мы и откуда?
Деньги
Накануне
В джунглях капитала
Встретились, поговорили
Наши будни
Лирическое отступление
Боголюбов топает ногами
Кухня
Наши люди
Бремя демократии
Бизнес не порок
Шальные деньги
Письмо оттуда
Перед грозой
Грустный мотив
Из Америки с любовью
Под гору
Огонь
Наши
Глава первая
Глава вторая
Глава третья
Глава четвертая
Глава пятая
Глава шестая
Глава седьмая
Глава восьмая
Глава девятая
Глава десятая
Глава одиннадцатая
Глава двенадцатая
Глава тринадцатая. Заключение
Чемодан
Предисловие
Креповые финские носки
Номенклатурные полуботинки
Приличный двубортный костюм
Офицерский ремень
Куртка Фернана Леже
Поплиновая рубашка
Зимняя шапка
Шоферские перчатки
Виноград
Встретились и поговорили
Ариэль
Игрушка
notes
1
2
Ремесло. Повесть в двух частях
Памяти Карла
Часть первая. Невидимая книга
Предисловие
С тревожным чувством берусь я за перо. Кого интересуют признания литературного неудачника? Что поучительного в его исповеди?
Да и жизнь моя лишена внешнего трагизма. Я абсолютно здоров. У меня есть любящая родня. Мне всегда готовы предоставить работу, которая обеспечит нормальное биологическое существование.
Мало того, я обладаю преимуществами. Мне без труда удается располагать к себе людей. Я совершил десятки поступков, уголовно наказуемых и оставшихся безнаказанными.
Я дважды был женат, и оба раза счастливо.
Наконец, у меня есть собака. А это уже излишество.
Тогда почему же я ощущаю себя на грани физической катастрофы? Откуда у меня чувство безнадежной жизненной непригодности? В чем причина моей тоски?
Я хочу в этом разобраться. Постоянно думаю об этом. Мечтаю и надеюсь вызвать призрак счастья...
Мне жаль, что прозвучало это слово. Ведь представления, которые оно рождает, безграничны до нуля.
Я знал человека, всерьез утверждавшего, что он будет абсолютно счастлив, если жилконтора заменит ему фановую трубу...
Суетное чувство тревожит меня. Ага, подумают, возомнил себя непризнанным гением!
Да нет же! В этом-то и дело, что нет! Я выслушал сотни, тысячи откликов на мои рассказы. И никогда, ни в единой, самой убогой, самой фантастической петербургской компании меня не объявляли гением. Даже когда объявляли таковыми Горецкого и Харитоненко.
(Поясню. Горецкий — автор романа, представляющего собой девять листов засвеченной фотобумаги. Главное же действующее лицо наиболее зрелого романа Харитоненко — презерватив.)
Тринадцать лет назад я взялся за перо. Написал роман, семь повестей и четыреста коротких вещей. (На ощупь — побольше, чем Гоголь!) Я убежден, что мы с Гоголем обладаем равными авторскими правами. (Обязанности разные.) Как минимум, одним неотъемлемым правом. Правом обнародовать написанное. То есть правом бессмертия или неудачи.
За что же моя рядовая, честная, единственная склонность подавляется бесчисленными органами, лицами, институтами великого государства?!
Я должен это понять.