Ремесло
Шрифт:
ОК. В журналистике существует пять типов лидов:
1. Суммирующий, он же прямолинейный. Излагает суть случившегося: «Вечером 9 июля 2004 года главного редактора русской версии журнала Forbes Павла Хлебникова расстреляли неизвестные, когда он шел к метро из редакции. Коллеги Хлебникова уверены, что дело в его работе, но не знают, какое именно из его многочисленных расследований могло привести к его убийству».
2. Слепой. В нем для интриги опущена какая-нибудь важная деталь: «Умирая в луже крови неподалеку от своего офиса, расстрелянный главный редактор не смог сказать, кому была бы выгодна его смерть». Читатель хочет узнать, о каком главном редакторе идет
3. Персонифицированный. Такой лид рассказывает историю через персонажа, через его убеждения или переживания. «Павел Хлебников перебрался в Москву из Нью-Йорка, потому что верил, что в качестве главного редактора местной версии журнала Forbes поможет родине предков стать более цивилизованной страной. Вечером 9 июля наемный убийца предъявил Хлебникову страшное доказательство, что эта цель еще далека».
4. Описательный. Такой лид сосредоточен на обстоятельствах случившегося, на атмосфере места событий. «Главный редактор русской версии журнала Forbes Павел Хлебников лежал на асфальте в луже крови. Вокруг переминались милиционеры и работники скорой помощи — все понимали, что помочь журналисту, расстрелянному из окна проезжавшей мимо машины, уже нечем».
5. С цитатой. Его можно использовать в тех редких случаях, когда есть какая-то особенно яркая или ценная цитата. «„Кто-то стрелял. Я не знаю, кто“, — вот все, что смог сказать главный редактор российской версии журнала Forbes Павел Хлебников, лежа в луже крови на тротуаре недалеко от редакционного офиса».
Это была доза теории, которую вы легко могли бы получить на любом специализированном сайте. Только, вероятно, где-то вы нашли бы четыре основных типа лидов, а где-то и все 12. Преподаватели журналистики любят выдавать студентам базовый набор информации, которая пойдет в новостной текст, чтобы те написали на этой основе как можно больше лидов разных типов. Хоть я и не учился нигде формально, но могу проделывать это упражнение на автопилоте. И не считаю его особенно полезным.
Взять, к примеру, лид Гордеева к его статье про Хлебникова (дополню его титулом и фамилией персонажа): «Главный редактор русской версии журнала Forbes Павел Хлебников часто засиживался на работе допоздна». С точки зрения классификации, это персонифицированный лид. Но думал ли об этом Гордеев, когда его писал?
Зная обстоятельства, при которых появился этот текст, могу точно сказать, что нет. Гордеев был в шоке и нетрезв. Ему было наплевать на теорию: он просто хотел поделиться тем, что видел.
Понятно, что здесь мы имеем дело с экстремальным случаем. Но, во-первых, в репортерской жизни они нередки. Во-вторых, хотя журналистика мало чем похожа на литературу, — это не творчество, а ремесленная деятельность со старыми, обкатанными канонами, — сочинение лида все же момент творчества. Выше я написал пять лидов про убийство Хлебникова; его смерть затронула меня лично: мы вместе работали. Однако я и тогда, девять лет назад, смог бы с закрытыми глазами написать такие пять лидов. Все они — чисто ремесленная продукция, без той искры божьей, которая отличает по-настоящему сильный лид.
В прошлом году газета The Guardian выбрала десять лучших первых строк в мировой художественной литературе. № 1 — из «Улисса»: «Сановитый, жирный Бык Маллиган возник из лестничного проема, неся в руках чашку с пеной, на которой накрест лежали зеркальце и бритва» (пер.: С. Хоружий, В. Хинкис).
Возможно, Джойс и литературоведов из британской ежедневки, и меня задавил своим многотонным авторитетом, но мне тоже кажется, что это блестящая фраза. Типологически
Маленькое упражнение по ходу дела: разыщите список The Guardian и посмотрите на эти первые предложения. Вот, скажем: «В этот день и речи не могло быть о прогулке» — Шарлотта Бронте, первая строчка «Джейн Эйр» — это хороший журнальный лид?
9. Кикер Достоевского
В теории нашего ремесла концовка — или кикер, как ее еще называют — описана гораздо хуже, чем лид. Много слов авторы учебников на нее не тратят.
Мелвин Мелчер, 28 лет преподававший в самой престижной американской школе журналистики, в Колумбийском университете, написал учебник под названием «News Reporting and Writing». В нем про кикер сказано только одно: это особый тип концовки, который представляет собой лид, оставленный напоследок.
Мелчер приводит яркий пример — начало и конец статьи Эдны Бьюкенен из The Miami Herald:
«Нехорошие дела происходят с мужьями вдовы Элкин.
Кто-то убил мужа № 4, Сесила Элкина, — ему, похоже, проломили голову сковородой, пока он смотрел по телевизору „Семейную ссору“.
Муж № 3, Сэмюэл Смилич, утонул в заросшем водорослями канале в округе Южный Дейд.
Муж № 2, Лоренс Майерс, пропал без вести…»
Ну и кикер:
«Неприятности у Маргарет Элкин начались из-за убийства четвертого мужа. Ее обвиняют в том, что она заказала убийство пасечнику. Процесс начнется 9 сентября».
И правда, эта концовка могла бы быть традиционным, сухим и скучным лидом новостной статьи. Перевернув ее с ног на голову, Бьюкенен написала триллер, который даже самому глупому редактору не пришло бы в голову резать с конца. Кто-то научил вас писать по схеме «перевернутой пирамиды»? Посмотрите, как эти сооружения строили в Египте: все-таки с фундамента, а не с верхушки.
Из своего примера Мелчер делает вывод о происхождении слова kicker (от kick — пнуть): мол, концовка-кульминация — как пинок, под конец на сто процентов пробуждающий внимание читателя. У меня на этот счет своя теория: кикером называют карту в покере, которая не входит в претендующую на выигрыш комбинацию, но может при прочих равных обеспечить победу. Например, если у двух игроков по две одинаковые пары, выиграет тот, у кого пятая карта старше, и вот эта-то пятая карта и есть кикер. Автор предъявляет свою концовку как последний и решающий аргумент.
Так сделала и Бьюкенен, в газетной статье про веселую вдову легко пришедшая к структурному откровению, которое одному крупному литератору далось упорным многолетним трудом.
Великий романист Джон Ирвинг известен тем, что пишет книги с конца. Он так объясняет эту особенность своей тактики: «Я начинаю с последней строчки, потом перехожу к предыдущей. Довольно долго пишу задом наперед, пока не почувствую и не услышу как следует эту концовку. Надо знать, как звучит твой голос в конце истории, — так понимаешь, как нужно звучать в начале».