Ремейк Нового года
Шрифт:
— Могу восстановить ход своих тогдашних мыслей над телом убитого Борьки, — рассказывала Таня. — Сначала я подумала: кто согласно правилам игры должен во время выстрела «мафии» сидеть с открытыми глазами? И обязан все видеть? Ответ: ведущий. То есть в данном случае сам Цесарский. В этот момент у меня первые подозрения… Значит, подумала я, он все видел. И как убийца достал пистолет, и как целился в него, как стрелял… И он даже не вскрикнул? Не проронил вообще ни единого слова?..
— Весьма логично, — пробормотал полковник.
А воодушевленная его скупой похвалой Таня продолжала:
— Потом второе —
— Что ж, — промолвил благодушный отчим, — в наблюдательности и знании психологии тебе, Танюшка, не откажешь.
— Мерси… Нечасто ты, Валерочка, говоришь мне комплименты… Надеюсь, они мной заслужены… Потом я подумала про пистолет. Домашние — то есть и Геля, и тетя Вера — сказали мне, что он хранился в сейфе Цесарского, и никто, кроме него, не знал кода… Еще одна улика против Борьки…
— Так, так… — подбодрил падчерицу полковник.
— А потом — телефоны. Ну, перерезать телефонный провод у стационарного аппарата мог кто угодно… А вот почему не работали все без исключения сотовые? Почему они независимо от оператора вдруг выпали после убийства из зоны действия сети? Все это неспроста, решила я. И поставить «глушилку», выводящую из строя все мобильники, находящиеся в доме, мог только хозяин…
— Или его жена, — заметил Ходасевич.
— Да, но в чем смысл подобной операции? Не иначе: как можно дольше скрывать происходящее… А зачем? — спросила я себя…
— Да ты прямо сложившийся сыщик, — с долей иронии (впрочем, совсем необидной) проговорил Валерий Петрович. — Хочешь, я тебя порекомендую в помощницы Паше Синичкину?
Татьяна отрезала:
— Нет, спасибо, Валерочка, у меня есть собственная хорошая работа. И высокооплачиваемая. А преступлениями мы с тобой лучше займемся в свободное от основной службы время… Ты еще не устал от моего рассказа?
— Нет-нет, все очень поучительно.
— Так вот, главное: я вспомнила, как ты учил меня — искать, не кому выгодно (а о том, кому выгодна смерть Цезаря Борджиа, женщины, в основном Геля, наговорили с три короба), а кто мог это сделать. И по всему выходило, что убить Цесарского мог только сам Цесарский… У него были открыты глаза в момент выстрела, он знал код сейфа, где хранилось оружие, он мог отключить стационарный телефон и поставить «глушилку» для мобильников… И тогда я подошла к «трупу» и… И как двину его ногой!..
Полковник усмехнулся:
— А если б то было самоубийство?
— Ну, во-первых, для начала я все-таки наклонилась и попробовала на вкус «кровь» на его рубашке. То был совершенно явный кетчуп!.. Не мог такой человек, как Борька, покончить жизнь самоубийством. Да еще в тот момент, когда он на самой вершине. Когда у него и дом полная чаша, и своя клиника, и жена-красавица. Только что он хвастал передо мной своими успехами, перья распушал! И вдруг — суицид?.. Никогда не поверю!..
— И ты решила, что все случившееся — инсценировка?
— Ну конечно!
— Зачем же он перед вами-то такое представление устроил? Он-то как свой поступок объяснил?
— Лучше бы ты спросил, как он взвыл, когда я его ногой по ребрам звезданула!
— Ничего не сломала уважаемому профессору?
— Нет, но заорал он, как поросенок. А тут и супруга его не выдержала, начала колоться, хохотать как безумная…
Таня улыбнулась, вспоминая картину, коей закончилась новогодняя ночь. Валерий Петрович тоже улыбнулся.
— А объяснил он свою выходку, — сказала Таня, — следующим образом. «Я, — говорит, — пародировала она внушительный говор психолога, — увидел, что вы заскучали, и мы с Гелей сговорились вас разыграть, повеселить. Это просто шутка…» Но, я думаю, тут дело в другом. Цесарский привык манипулировать и управлять людьми. Это у него такая профессиональная деформация. К тому же ему хотелось, чтобы каждый из нас проявил свою суть. Ему своя собственная «смерть» понадобилась, чтобы посмотреть: как Ирина Семужкина станет реагировать на обвинения в воровстве; как ее муж будет оправдываться, что не желал смерти своему патрону; как прислуга тетя Вера, нелегальная мигрантка с Украины, милиции испугается… Хотелось ему, наверное, посмотреть и на меня: как я, человек для него практически новый, поведу себя в экстремальной обстановке…
— Ну и как, — улыбнулся Ходасевич, — проверил он тебя?
— Да уж!.. «Тебе, Татьяна, — сказал Борджиа, — я за самообладание и логику готов поставить высший балл. Хочешь, — говорит, — приходи ко мне в клинику работать, дам тебе отдельное направление и сто пятьдесят тысяч зарплаты…»
— Ну а ты?
— Да нет, ну что ты, Валерочка! Конечно, я отказалась. Не дай бог, мне связываться с таким шарлатаном и скоморохом!..
— Ну и правильно, — сказал отчим, откладывая сигару в пепельницу. — Ты у меня, Татьяна, мудра не по годам… Пошли на кухню, я специально для тебя приготовил праздничный обед… Индейка в апельсиновом соусе, жареные бананы… И играть мы с тобой ни во что не будем… Просто станем разговаривать и вкушать прекрасные яства…
Золотое, зеленое, белое
Скоро Рождество, и на улице метель. Снежинки дразнят прохожих, веселят собак, врываются в распахнутое окно. Пахнет морозцем и мандаринами, малышня лепит снеговиков, школьники с хохотом опутывают мишурой елку под ее балконом… Праздник уже совсем на носу, к празднику нужно завершить все дела, и Варя, стиснув зубы, сидит за компьютером.
Варина профессия называется «автор любовных романов». Звучит, может, и легкомысленно, но на самом деле работка адова: до бесконечности описывать, как встретились два одиночества, как между ними «промелькнула искорка»… А потом нужно придумать для влюбленных миллион препятствий, ссорить их и мирить и закончить роман роскошной любовной сценой в подобающем антураже.