Ремейк первой любви
Шрифт:
В этот день все было как вчера: Ирина Ивановна с Сергеем поехали приучать Великую Удаль и Забаву к экипажу, а остальные, во главе с Катей, выехали верхами зарабатывать деньги на площадь Кирова. Катя снова стояла со своей любимой Ласковой, а рядом вертелась Гордейка, которой дали Хрустальную – Хрусю.
Хрустальная была самой сумасшедшей лошадью на конюшне. Все дело было в том, что в ее жилах текла кровь чистокровной верховой породы. Такие лошади – самые быстрые, они могут развивать скорость свыше 60 километров в час. Выведенные в Англии,
Но элитная кровь в жилах имеет и свои недостатки. Что требуется для победы в скачке? Не только сила и резвость, но и само стремление к этой победе. Чистокровные лошади терпеть не могут хвост другого коня перед собой, ведь все остальные непарнокопытные для них – соперники, которых во что бы то ни стало надо обогнать. Именно так считала и Хруся. На ней можно было ездить исключительно во главе кавалькады. И только шагом или рысью. На галопе у нее начисто отключались мозги, и лошадь припускала вперед со всей дури. Как выражался Сергей, «тормоза у нее отсутствуют напрочь». Поэтому девчонкам редко давали ездить на Хрустальной. А тут вдруг на ней выехала катать не Катя, не Сергей, а какая-то Гордейка! Девчонки чувствовали себя посрамленными.
– А ты видела, видела, как Хруся чуть было ее не сбросила, когда мы проспект Мира пересекали? – злорадствовала Аня.
– Нет... может, тебе показалось? – удивилась Лена.
– Ничего мне не показалось! Хруся, между прочим, больше других лошадей машин боится. Остальные-то все уже попривыкли. Мы же, когда их сюда перевезли, каждый день по городу катались – приучали лошадей к движению. А Хрусю брали редко, потому что Катя любит на своей Ласковой кататься, а Сергей – на Атоме, а нам ее не дают.
– Знаешь, мой Пилти, – так Лена обычно называла своего Полигона, – тоже машин боится о-го-го как! Он и в Лучевом от каждой шарахался, ты же помнишь, а если навстречу шел трактор.... А здесь он троллейбусов до смерти боится. Так что я особенно-то по сторонам и не смотрю, когда еду.
– А я тебе говорю, сбросит Хруся эту Гордейку! И не так уж она хорошо ездит!
– Что ты так против человека ополчилась? Может, она добрая, общительная. Сама представь: человек попал в незнакомый коллектив, где все давно друг друга знают.
– А зачем она сразу Олегу стала глазки строить? – не успокаивалась Аня. – Это наши мальчики, и нечего на них рот разевать!
Лена хотела было ответить, но тут подошли люди и поинтересовались, сколько стоит прокатиться. Выбрали Диалога, и Ане пришлось идти по кругу. Лена осталась стоять одна.
Из-за того, что Диалог был жеребцом, Ане всегда приходилось вставать на площади отдельно от прочих, чтобы он не реагировал на кобыл. А Лена специально брала для выезда Полигона, а не Кармелитку, чтобы составлять ей компанию. Ведь жеребцы обычно спокойно реагируют на меринов.
И теперь они стояли и катали по противоположной стороне площади. Лена печально посмотрела на тот край. Гордейка по-прежнему стояла с Катей, рядом терлись Наташа и Яна со своими верными Загадкой и Параболой. Парни стояли отдельно. Женька со своей Эгиной и Пахом, который
Вообще, конечно, не имело смысла выставлять столько лошадей на одну площадь, потому что желающих прокатиться было не так уж много. Скорее «начальство» ставило целью просто поприучать лошадей работать в городе, пока реклама не сделает свое дело и не появятся желающие учиться верховой езде.
Вернулась Аня.
– Эх, ну почему мне с Дилей нельзя подходить к кобылам! – простонала она, косясь на другой конец площади. – Я бы лучше с мальчиками рядом постояла! И что Наташка теряется?
Наташа между тем залезла на свою Параболу, подъехала поближе к Лене с Аней и стала делать приглашающие жесты.
– Поезжай, это она тебя зовет, – сказала Аня. – Не меня же на Диалоге.
Лена, заинтересовавшись, села в седло и подъехала.
– Катя разрешила прокатиться – поехали в парк! – позвала Наташа и уже в парке выдала: – А Гордейка-то наша не зря полдня с Катей рядом стояла и хихикала. Представляешь, Катя ей обещала ключи оставлять, чтобы она по утрам приходила кормить лошадей. И обещала платить за это. То есть Гордейка теперь для нас – начальство! А ей лет-то – как нам!
– Да? – огорчилась Лена. – Какой кошмар!
На конюшне всегда существовала негласная иерархическая лестница, причем места на ней распределялись не столько по возрасту, сколько по времени прихода на конюшню: кто раньше пришел, тот и главнее. И Лену вполне устраивало ее положение. Еще в Лучевом они с Аней считались старшими девочками, которые в отсутствие Кати с Сергеем могли всем распоряжаться. Потом шли Наташа с Женькой и старшие девочки из поселковых. Женька, правда, начал ходить на конюшню раньше, чем Лена с Аней, но, бывало, пропадал на месяц, на два или приходил только кататься, а не кормить и отбивать денники. Поэтому в целях перевоспитания его и «понизили». Потом значились Яна, Гном и Обормоткина. А уж следом – все остальные.
В городе иерархия сохранилась: старшие – Аня с Леной, потом Наташа с Женькой и самая младшая – Яна. И Гордейка должна была занять место за ней, то есть стать девочкой на побегушках вместо Яны. А тут вот как все повернулось! Теперь и не Лена с Аней старшие, выходит, они должны слушаться эту новенькую!
– Я не буду ее слушаться! – выразила вслух Ленкины мысли Наташа. – Кто мне эта Гордейка?
– А ведь она к нам за сегодняшний день даже не подошла! – вспомнила Лена. – Гордая какая.
– Надо что-то делать!
– А что?
Решили вечером остаться на конюшне и подумать.
– Хотите остаться кормить? – удивилась вечером Катя. – Я, правда, думала, пусть Наташа Гордеева покормит...
Но Лена с Аней заверили ее, что Наташа Гордеева еще плохо знает, что где лежит, и вообще, она устала, и ей нужно домой.
– Зачем ты мальчишек выгнала? – разозлилась на Наташу Аня, когда девчонки остались вчетвером. – Вместе бы подумали, что с Гордейкой делать. Они ведь наши. Зачем ты им сказала, что у «женщин свои секреты»?