Ренегат. Империя зла
Шрифт:
– Может, все-таки сигарету?
– Да-да, спасибо, да, буду, спасибо!
Наконец-то правильный ответ.
Ты вошел в клуб. Лестница, подъем, еще одна порция табака перекочевала из пачки в губы.
Остановившись у нужной двери, ты вытащил пистолет.
В дверь постучали. Уверенно так, по-хозяйски. Мол, чего расселись, скорее открывайте, ну же!
Иван замер где был. Очень ему не понравилась эта уверенность, очень.
Стук повторился. На сей раз тарабанили дольше. И молча. Ни тебе «Откройте!», ни ругани, ничего вообще. Уместно ли в таком
«Сейчас ногами лупить начнут, – подумал он, – а дверь слабенькая, не выдержит».
И ошибся. Не начали.
Щелкнул замок, дверь чуть приоткрылась, из-за нее показалась рука с большим черным пистолетом.
Прыгнув к двери, Жуков вцепился в запястье, дернул на себя, вывернул… Он, чемпион Москвы по дзюдо, и представить не мог, что кто-то сумеет воспротивиться такому захвату. Будто вцепился в бетонный столб – не пошевелить, а в следующий миг взвился в воздух от удара в грудь и упал на постель, хватая ртом воздух, который почему-то не желал поступать в легкие.
Шрам. Хищная улыбка. Вонючая сигарета во рту. В номер проник тот самый человек, который руководил арестом Владлена Жукова. Тот, который ранил Ивана, а потом явился за ним в милицейский участок.
Кровь прилила к глазам, кулаки сжались, мышцы напряглись.
– Спокойно. – Человек спрятал пистолет в кобуру под мышкой. – Не надо нервничать. – После чего чуть обернулся, чтобы прикрыть за собой дверь.
Это было его ошибкой. Иван схватил первое, что попало под руку, – бутылку с «шампанским» – и швырнул. Она угодила незваному гостю в голову, разбилась. Гость упал на колени – по шее из-под волос потекла кровь – и потянулся за пистолетом. Но Жуков оказался быстрее – вмиг сократив расстояние, со всей дури врезал ногой ему в лицо, прямо в шрам. Враг опрокинулся на спину без сознания.
С хрипом воздух прорвался в легкие, Иван тяжело задышал.
Из санузла с грязно-белым полотенцем в руках, мурлыча что-то себе под нос, вышел Тарсус.
– Что за шум, а драки нет? – начал он и осекся, заметив на полу распростертое тело.
Конфисковав пистолет – на кой он теперь человеку со шрамом? – Иван не удержался, подколол:
– Пока некоторые ТО заняты, я спасаю задницы этих некоторых от пуль.
Слова давались с трудом. Его трясло от ненависти к человеку со шрамом. Ведь из-за него больше нет ни матери, ни отца. И жив еще этот ублюдок только потому, что Иван не определился с казнью. Просто пустить пулю в лоб – слишком мелко, этот поганец должен умереть мучительно, зная, что подыхает, и зная, что не может спастись. Как было с отцом. Да, еще он должен испытывать жуткую боль. Что там Тарсус говорил насчет ранения в живот?..
– Ну ничего себе… – Подпольщик уронил полотенце и попятился, сделав пару шажков. – Да это ж Серпень, спец по особым поручениям, на Бадоева работает. Держи его на прицеле, Маршал. Если что – вали сразу. Этот тип очень опасен. Мне надо сообщить начальству… – Выдернув из комбеза коммуникатор, он быстро настучал сообщение, отправил.
И тут же в плаще Серпня раздался сигнал – на его девайс пришло что-то.
Парни переглянулись. Жуков решил, что, пожалуй, стоит начать с коленной чашечки. Прострелить сначала одну, а потом…
– Держи
Иван недоуменно пожал плечами, но опустить оружие и не подумал.
Тело на полу застонало, заворочалось. Приподнявшись на локтях, Серпень взглянул на парней так, что у Ивана мурашки по спине пробежали. Враз перехотелось выдумывать пытки. Нажать на спуск – и дело с концом! Облизав пересохшие губы, Иван прищурился, палец на спуск и…
И тут спец по особым поручениям подмигнул Тарсусу:
– Здравствуй, Емеля. Вот и свиделись. Курить будешь?
– Маршал, опусти-ка ствол. – Тарсус уронил полотенце, но поднимать не стал. – Ты ж хотел встретиться с моим начальством. Так вот оно.
– Что?! – Союзник дернул плечами, прищурился, целясь Серпню в лоб. – Что ты несешь?! И чего эта мразь тебя Емелей называет?!
А ведь не уберет ствол, понял Тарсус. Еще и пристрелит Серпня, если не рассказать ему, что и как. Мало того – те три ганглия, что у пацана вместо мозгов, запросто сделают вывод, что он, Тарсус, с подлым прихвостнем Бадоева заодно, а значит, тоже враг и достоин пули в затылок.
– Маршал, ты ж в курсе, что конспирация? И что я не знал, кто мне приказы отдает? – Главное, включить парня в диалог. Пусть говорит. Люди, когда говорят, ни хрена не делают. Слова отнимают силу, отключают мышцы. Они забирают из мозга – из трех ганглиев – способность думать. Так что пусть говорит, это сейчас на пользу делу. Вот только зачем орать на Серпня?
– Тварь, только шевельнись – и я разнесу тебе черепную коробку!
Тарсус скривился. Откуда эта глупо звучащая угроза? Так, что ли, говорят злодеи в союзных фильмах про страшную заграничную жизнь?
– Вынесу мозги, – одновременно поправили Серпень и Тарсус.
Они, похоже, смотрели другие фильмы.
– Что?!
– Не «разнесу черепную коробку», а «вынесу мозги». – Тарсусу жутко не хватало сейчас пачки апельсинового сока в руке. – Так правильно: «вынесу». А Емеля – это я. Называет он меня так потому, что это мое настоящее имя. А знают его лишь мама с папой и мой командир. Родители погибли много лет назад… Дальше сам додумаешь или помочь?
Маршал моргнул, потом еще раз. Это что, признак напряженной мыслительной работы? Что у союзника в голове сейчас творится? Сообразил уже, что человек со шрамом – Григор Серпень – и есть глава самой дерзкой ячейки подполья, действующей в Москве? Если да, то у него должен возникнуть вопрос…
– Но как прихвостень Бадоева может быть подпольщиком?!
В точку.
Как? Тарсус не знал. У него, конечно, имелись мыслишки по поводу, но ничего конкретного, только догадки. Потому что конспирация. Потому что лучшего прикрытия для подпольщика не найти. Ловко. Очень ловко. Кто бы мог подумать, что сам Серпень…
Похоже, аналогичные мысли возникли и у Маршала, ибо он опустил-таки оружие. И почти сразу поднял вновь.
– Сволочь, тварь, ты убил моего отца! Ты убил мою мать!!!