Ренегат
Шрифт:
— Почему? — повторила она мягко, но настойчиво.
Реддинг скрипнул зубами. Должно быть, пришел час сказать ей правду и увидеть, как нежность сменится брезгливостью в ее глазах.
Все еще держа Райса за руку, Сюзанна опустилась на пол, мягко понуждая его сделать то же, хотя он противился, осторожно высвобождаясь от нее. Он не хотел сейчас заниматься любовью. Не сейчас. Но прикосновение ее рук было таким теплым… таким нежным и обещающим… Она не просто держала его руку, эта коварная, обольстительная женщина проникла внутрь его и сладко-мучительно скребла острым коготком его чрево. После часов томительного ожидания он не мог отпустить ее просто так. И лечь с ней не мог. Надо
Лошади беспокойно перебирали ногами в стойлах. Сюзанна знала, что ей надо побеспокоиться о жеребце, но не было ничего важнее наступающего события. Вес и Эрин знали, что она задержится в конюшне. Брат сообщил ей, что Райс там, что он волнуется, и она предупредила Веса, что должна поговорить с Реддингом. Вес оглянулся на Эрин и, заметив ее одобрительный кивок, согласился.
Но Райс находился в странной растерянности, в нем не было мощной мужской энергии.
— Почему? — снова и снова повторяла Сюзанна. — Почему я не могу любить вас?
Реддинг съежился и как бы подобрался.
— Я уже говорил вам, что я сын лорда. Может, это правда, а может и нет. Так говорила мне мать, но не думаю, что она знала это точно. Она была… знаете ли… проституткой… в небольшой грязной гостинице в Уэльсе, — голос Райса дрожал и срывался. В словах и тоне была агонизирующая искренность. — Мать не уставала рассказывать мне, как пыталась избавиться от меня еще до моего рождения… Она говорила, что я дьявол или семя дьявола, потому и выжил.
Сюзанна почувствовала себя полубольной. Женщина не подозревала, что мать может так заставить страдать собственное дитя. Как ни старался Райс сделать свой рассказ бесстрастным, детский стыд слышался в его голосе.
Сюзанна боялась промолвить хоть слово. Боялась, что Реддинг отвергнет ее жалость, как он отвергал любое слово сострадания, участия, заботы. Сейчас она начинала понимать, почему.
Райс помедлил. Он был готов к тому, что Сюзанна уйдет, не дослушав его исповеди до конца. Так поступили бы многие женщины, узнай они о его низком происхождении. Когда Реддинг убедился, что Сюзанна не тронется с места, он продолжил рассказ, стараясь заставить ее понять, что она не должна любить такого человека, как он. Разгадкой всех его загадочных поступков было одиночество.
— Мать умерла, когда мне было семь, — печально вел рассказ Реддинг. — Я недолго оплакивал ее, скорее, ее смерть я принял с облегчением. Больше никто не будет бить или травить меня. Хозяин гостиницы не прогнал меня, но обращался едва ли лучше, чем с рабом. Я ухаживал за лошадьми, подавал еду мужчинам и женщинам, слишком занятым, чтобы спуститься поужинать вниз. Однажды, — продолжал Реддинг, — я не слишком быстро вывел коня для одного из гостей, лорда. Хозяин испробовал свой хлыст на мне, и тогда я поклялся, что ни один человек не останется в живых, если посмеет ударить меня. Не уцелел ни один из тех, кто попробовал. До поры до времени таскает ноги Харди… Понимаете, любовь моя? Так что я остался только для того, чтобы выполнить свою клятву. В одиночку… Это моя месть.
Сюзанна этого не слышала. Она была еще с маленьким мальчиком. Каким образом сын проститутки приобрел великосветские манеры, речь, свойственную высшему кругу, получил образование?
— Что же произошло с этим мальчиком дальше? — нетерпеливо спросила женщина.
— Он сбежал и стал вором, — без всякого лукавства ответил Райс. — Школу жизни он проходил на улицах Лондона. Если не украдешь, то умрешь с голоду, и я крал. Я был мастером своего дела, непревзойденным карманным воришкой. За пенни я мог бы продать душу дьяволу. Воры не имеют друзей. Если вдруг тебе в голову придет
— А… Африка?
— Ах, Африка! В Африке я отшлифовал свои умения. Охота. Жульничество. Я стал более изощренным мошенником. У меня был хороший наставник. Его звали Натан. Вот он-то был лордом или по крайней мере настоящим сыном настоящего лорда. Отец отрекся от него за то, что тот обокрал своего папочку.
— Он был вашим другом? — задала наивный вопрос Сюзанна.
— Другом? — горько переспросил Реддинг. В тоне его больше не было издевательских ноток. — Нет. Он никогда не был моим другом. Я уже говорил вам, у головорезов не может быть друзей, а Натан был изощренным, искусным преступником. Он обнаружил во мне некий талант и пользовался мною. Натан был моим учителем. В нашем деле важно произвести впечатление, поэтому Натан обучил меня хорошим манерам, правильной речи, научил меня читать и писать, познакомил меня с жизнью элиты общества, а попутно — бесчисленным способам воровства, мошенничества, нечестной азартной игры. Я был талантливым учеником с природной склонностью ко всякого рода обману, лукавству, мошенничеству. У меня была способность к языкам. Натан очень быстро сообразил, как использовать мой дар. Я мог воплощаться в кого угодно, в любой необходимый в нашей игре персонаж. Я был хамелеоном, существом без сущности, оболочкой, камуфляжем. Вот что я собой представляю, прелестная Сюзанна, — заключил Реддинг ровным, равнодушным тоном, скрывающим какое бы то ни было чувство. И добавил:
— Я не герой. Не сказочный князь на белом коне. Я обыкновенный вор.
Услышав слово «обыкновенный», Сюзанна неожиданно улыбнулась. Улыбка загнала его в тупик.
— Это просто…
Сюзанна пришла в ужас сама от себя: она начала хихикать и не могла остановиться. Женщина понимала, что это бессознательная, неконтролируемая реакция на то эмоциональное напряжение, в котором она пребывала во время рассказа Райса, и на сексуальное напряжение, которое сковывало ее до сих пор. Если она не будет подхихикивать, то начнет кричать или плакать, и он непременно сбежит.
— Просто… я хотела сказать… в вас нет ничего… обыкновенного, — попыталась она объяснить свое состояние.
Райс собрался было нахмуриться, насупить брови и бросить грозный взгляд Ястреба, но неожиданно улыбнулся. Сюзанна всегда была непредсказуема. Тогда почему он решил, что в ответ на его откровенный рассказ последует примитивная женская реакция?! А может, она до сих пор не осознала сущность его угрюмого, мрачного характера?
— Мне есть что добавить к моему рассказу, — Реддинг решил идти до конца.
Сюзанна постаралась успокоиться и взять себя в руки. Райс сел поближе и обнял женщину. Не делай этого, говорил он себе и нарушал собственные приказы, Сюзанна казалась беспомощной и беззащитной. По губам ее блуждала улыбка. Темные вьющиеся волосы струились по плечам. Она была невероятно женственна, ее хотелось защищать.
Черт возьми! Ему хотелось стать ее героем, принцем на белом коне, словом, тем, кем бы она хотела его видеть.
Но ведь ничего не изменилось. Он оставался для нее подобием яда, туманящего сознание. Должно быть, эта мысль отразилась в его глазах, потому что Сюзанна внезапно прекратила смеяться и вдруг посмотрела на него преданно, почти подобострастно. Так щенок смотрит на человека, в котором надеется обрести своего будущего хозяина. Это привело Райса в замешательство. Он оторопел. Тем не менее он решил продолжить.