Ренегат
Шрифт:
– От чего пострадает?
– Две пули с проволокой, – пояснил Жопа и внимательно уставился на останки горе-покупателя, расслышав лязг затвора.
– А-а. Так это боло называется. Херня. И пробовать…
Звук выстрела громовым раскатом сотряс барабанные перепонки, не дав охотнику закончить мысль. И тут же повторился.
На крюке раскачивалось бедро с дырой посередине и ровным сквозным разрубом слева от пулевого отверстия. Голень со стопой лежали на предусмотрительно расстеленной тряпице, аккуратно отсеченные в районе колена.
– Е-е-еба-а-ать… – выдохнул
– Итак, – Жопа стоял возле витрины, раскладывая на полке стопочки монет, – Колу по итогам нашей встречи причитается пятьдесят шесть, минус тридцать за ножик – двадцать шесть.
– Не густо. – Охотник сгреб серебро и рассовал по карманам.
– Вдовцу – пятьдесят шесть, минус четыре за ремень, минус двенадцать за шесть пачек «мясорубки», минус восемь за УС – тридцать два.
– Жить можно. – Стас забрал свою долю и, положив десять монет в карман разгрузки, спрятал остальное в подсумок.
– Будет еще товар или деньги лишние заведутся – милости прошу, – Жопа довольно осклабился, провожая клиентов к выходу. – А ты, Вдовец, если «беню» продать надумаешь, сразу ко мне неси. Лучшей цены здесь никто не предложит. Кстати, я и под заказ стволы достаю. Так что обращайся, коли экзотика какая понадобится.
Стас остановился и медленно перевел вопросительный взгляд с толстяка на Коллекционера. Тот, уловив молчаливый посыл, на секунду задумался и помотал головой.
– Чего? – недоуменно спросил Жопа, сверля глазами попеременно то одного, то другого посетителя. – Чего в гляделки играете, как два пидора?
– Ладно, – вздохнул охотник. – Спрошу.
– О чем? – занервничал толстяк, и рука, лежащая у Стаса на плече, потяжелела.
– Слушай, Жопа, среди твоих клиентов Бульдозерист не числится? – осторожно начал Коллекционер.
– Да в рот тебе насрать! – взревел толстяк полным негодования голосом и сплюнул в сердцах. – Чтоб я с Бульдозеристом дела имел?! Он же невменяемый! Ты знаешь, что этот уебок сотворил с Карасем, когда трех патронов в цинке недосчитался?! Руку отрубил на хрен! Пока левую, но все еще впереди. Нет уж, не надо таких клиентов!
– Тихо-тихо, не заводись. Я просто спросил.
– Просто? Просто так даже мухи не ебутся! – резонно возразил Жопа. – Чего вам надо от этого наркомана?
– Есть кое-что, – подключился к разговору Стас. – Пулемет нас германский интересует. «Эм Жэ три». Слышал про такой?
– Слышал ли я? Разумеется. Я слышал обо всем, что стреляет, и почти половину из этого держал в руках.
– Охотно верю.
– А в чем проблема?
– Проблема в том, что он нам сильно нужен, а, судя по информации из достоверного источника, есть этот пулемет только у Бульдозериста.
Суровая раскрасневшаяся морда Жопы плавно разгладилась и поползла вширь, озаряемая улыбкой.
– Дай-ка угадаю, что это за источник. М-м-м… Неужели Фома?
– Точно, – подтвердил Стас.
– Сколько времени дал?
– Неделю. Со вчерашнего дня считая.
– Да, – почесал Жопа затылок, – дело-дрянь. Такая пушка даже через мои руки не проходила. А раз так, значит, Бульдозерист
– Не до подъебок, – процедил Коллекционер.
– Извини. Ну, что вам еще предложить? Выкупить нереально. За шесть дней вы столько не наскребете. Да и не продаст он. А если узнает, что от Фомы пришли, так вообще в грязь утрамбует без разговоров. Украсть? Самоубийство чистой воды. Там охрана – будь здоров. Хотя…
– Что? – спросили Коллекционер со Стасом на два голоса.
– Есть у меня одна идейка.
Глава 6
– Эй, зема, – охотник щелкнул пальцами, – ну-ка подрули сюда.
Рахитичной наружности служка с заячьей губой и сальными нечесаными волосами вздрогнул и на полусогнутых юркнул к столу.
– Слуфаю, – прошепелявил он, утирая слюни.
– Чего у вас тут пожрать можно?
– На пелвое сефодня уха, солянка. На втолое – сфинина жаленая и клольчатина. Из галнилов – калтофка.
– Мне уху и свинину с гарниром, – заказал Стас, но тут же передумал, вспомнив о Теше. – Хотя нет, не надо уху, солянку давай. С чем она, кстати?
– Солянка как солянка, – пожал плечами рахит. – С тлебухой.
– Ладно, – махнул рукой Стас. – Неси.
– А я ухи похлебаю, – взял слово Коллекционер. – Крысятина свежая?
– Клольчатина, – боязливо поправил рахит и ощерился под прицелом неподвижных желтых глаз. – С… свежая. Фсе свежее. Фто пить будите?
– Спирт с перцем. Есть?
– Как не быть? – ответил служка. – А фам чего? – обратился он к Стасу.
– Шиповника заварить можно?
Глаза охотника и рахита синхронно округлились, в воздухе повисла немая пауза.
– Что? – недоуменно развел Стас руками. – Ну, если нельзя… давай спирту тоже. Какая-никакая, а профилактика.
Служка кивнул и юрким полозом шмыгнул на кухню.
Стрелка настенных часов приближалась к трем. В кабаке было немноголюдно. Двое случайных посетителей отталкивающей наружности стучали ложками, доедая похлебку в углу. Еще один глодал мосол возле окна. Бледный солнечный свет падал сквозь мутные стекла, едва освещая внутренности заведения общепита – относительно небольшое квадратное помещение в одноэтажной хибаре, меблированное массивными столами и скамейками, почерневшими от времени и грязи. Обшитые грубыми досками стены, как, впрочем, и все деревянные предметы интерьера, включая пол, были превращены в полотно, на котором нашли выход скромные творческие амбиции местных завсегдатаев. Доминировала эротическая тема в самом раскрепощенном ее проявлении. Кое-где изображения вожделенных материй перемежались каракулями, призванными пояснить отдельные моменты композиций или же сообщить зрителю имена вдохновивших художника особ. Изредка встречались самодостаточные надписи, служащие либо памятками, как, например, «Пыру хуем по губам», либо констатацией героического свершения вроде: «10.06.2070. Пять зарубок на приклад». Из приоткрытой кухонной двери тянуло затхлостью и прогорклым жиром.