Ренегат
Шрифт:
— Хард, держись!
Мой крик утонул в грохоте — корпус судна уже начало ломать макушки деревьев. И все же я успел сместиться вбок укрывшись справа от дверного проёма, прежде чем корабль начал ломать стволы деревьев. Скорость падения резко замедлилась, и меня впечатало спиной в переборку. Чудом не приложившись головой о металл, я вцепился в какой-то рычаг, и мысленно начал отсчёт: четыре, три, пора!
С силой оттолкнувшись ногами от переборки, я бросил свое тело вперёд и вверх по коридору. Надеяться на магическую защиту — так у меня нет энергии,
Удар о землю носовой части судна пришёлся в тот момент, когда я ещё не приземлился. Палуба резко дернулась навстречу, сбивая с меня остатки оборонительного плетения. «Ледяного кокона» хватило, чтобы ослабить удар, благодаря чему меня не размазало об пол, а лишь приложило так, что выбило из груди весь воздух, после чего я кубарем прокатился несколько метров вперёд. А затем меня потащило назад, в рубку, в этот момент с треском сминаемую о землю.
Мне всё же удалось ухватиться рукой за одну из скоб и остановить падение. Всё ещё не имея возможности полноценно вдохнуть, я с усилием пытался наполнить лёгкие воздухом, и одновременно, сквозь кровавую пелену, вглядывался в дверной проём, пытаясь рассмотреть, что происходит под ногами.
Еще несколько секунд стоял грохот, скрежет металла и треск ломаемых деревьев, а затем всё в один миг стихло. Лишь чьи-то громкие хрипы нарушали образовавшуюся тишину, да откуда-то издали слышались редкие поскрипывания, словно что-то металлическое раскачивалось на ветру. Пелена, застилавшая глаза, тоже начала рассеиваться. Я попытался в очередной раз сделать глубокий вдох, и тут же понял, что хрип шёл из моего горла. Грудь ныла тупой, вполне терпимой болью — знакомое ощущение, так бывает при сильном ушибе. Главное, что не было острой, простреливающей — походе обошлось без переломов.
— Хард?! — нашел я в себе силы позвать товарища. И тут же был награждён за усилия.
— Командир! Ты как, цел?
— Да! — на выдохе ответил я, с трудом разжимая сведённые от чрезмерного усилия кисти рук. — Сержант, можешь двигаться?
— Да, но у нас проблема. Я не смогу к тебе пролезть, здесь коридор сильно деформировался.
— Ищи другой выход, я сам справлюсь. — приказал я. — Встретимся снаружи, возле корабля.
— Командир, если ты ранен, не торопись выбираться, отдохни. Я найду обходной путь!
— Будь осторожнее, на корабле ещё есть повстанцы! — предупредил я, вспомнив, что кто-то из напавших на корабль добрался до бортовых орудий. Эх, было бы хорошо спуститься на нижнюю палубу и отыскать наше оружие, но…
Спуск в рубку занял не больше двух минут, благодаря скобам, расположенным не только на стенах, но и на потолке. А вот дальше стало намного сложнее. Для начала я создал из накопленной энергии плетение «шар воды» и наконец-то утолил жажду. Лёгкий лечебный эффект заклинания пошёл на пользу — самочувствие значительно улучшилось. Затем укрыл себя защитным плетением хаоса
Повстанца, столь неудачно посадившего корабль, обнаружил, когда наконец добрался до смотрового окна. Живого. Командиру захватчиков досталось неслабо — правое бедро пробито насквозь металлическим штырём, ладони превратились в кровавое месиво, лицо рассечено страшной раной. И всё же повстанец был жив, и даже пытался освободиться, только у него ничего не получалось.
— Орденец, помоги! — прохрипел воин. — Я не должен попасть живым в руки иносов. Добей меня! И если найдёшь моих товарищей в таком же состоянии, тоже убей.
— Может сейчас ты расскажешь мне, кто вы такие? — поинтересовался я, опираясь об одну из стоек, к которой совсем недавно крепилось смотровое стекло. Бросил взгляд вниз — метра четыре до земли, только прыгать опасно, кругом деревянные щепы, торчащие словно колья, и осколки стекла. Нужно расчистить площадку.
— Мы те, кто не хочет войны с орденом. — ответил раненый. — Боремся с порабощенными, учимся сопротивляться тенике. Знаешь, орденец, твой мир — не единственный, который был атакован иносами. Их множество.
— Зачем небожители это делают? — задал я вопрос, волновавший меня с момента перерождения.
— Ты хочешь узнать, что самое ценное в любом мире, населенном разумными? — поинтересовался повстанец. Голос его слабел с каждой минутой, но я знал, что враг притворяется. Он одарённый, а значит ещё долго сможет бороться со смертью
— Эти самые разумные? — поинтересовался я.
— Именно. Но не сами, а то, что они все создают — абсолют. У вас, ордена хаоса, это выражается парсомой, а у нас, слуг порядка — теникой. Каждая душа способна вырабатывать ту абсолютную энергию, которая ей ближе. Я не знаю подробностей, да и вряд ли их кто-то знает на этой планете, кроме генералов порядка и хаоса.
— Получается, что вы, повстанцы, боретесь с абсолютом? — уточнил я. Только мой собеседник не ответил. Его голова внезапно разлетелась кровавыми брызгами, а мигом позже по моим ушам стегануло звуком выстрела. Ружьё иносов!
— Орденец! — раздался снаружи незнакомый голос. — Иди сюда, проследишь за пленными!
Я сначала подумал, что это ко мне обращаются, но тут же услышал ответ Харда:
— Слушаюсь, командир.
— Где, говоришь, твой товарищ? Я только повстанца видел.
— Он там должен быть. — ответил сержант.
— Ладно, если живой, найдём его. Мне сейчас любая помощь потребуется, пока своих дождёмся. Как назло, в городе ни одного корабля, чтоб его! Да, орденец! Не вздумай убивать пленных, если они вздумают убежать. Можешь обездвижить, связать, но чтобы они не получили увечий и остались живы. Понял?
— Слушаюсь, командир. — монотонно ответил Хард. А у меня этот момент в голове уже начал формироваться дальнейший план действий, который я тут же решил воплотить в жизнь.
— Я здесь! — раздался мой крик. — Офицер, не стреляй! Сейчас попытаюсь спуститься.