Рэп для мента

Седов Б. К.

Так-то оно будет лучше.

Только надо не забыть по пути заехать домой за какой-нибудь летней курткой покороче, чтобы едва прикрывала рукоятку.

Ну, кажется, все.

Арбуз взял мобильник и набрал номер.

— Але, гараж? Тюря, готовь бронепоезд и самого себя впридачу. Намечается легкая ночная прогулка.

К месту встречи Арбуз с Тюрей подъехали минут за двадцать до назначенного времени. Когда до всеволожской развилки оставалось метров сто, Арбуз приказал Тюре остановиться и сдать назад.

Он заметил полузаросший проселок,

уводящий в сторону от шоссе куда-то в лес.

— Сворачивай туда! — показал он Тюре направление.

Приглушенно урча, «Лексус» заколыхался на ухабах проселка. Скоро шоссе скрылось за обступившими машину деревьями.

— Стоп машина!

Тюря тут же нажал на тормоз, погасил фары и выключил зажигание. В наступившей тишине стало слышно, как по крыше семенит мелкий гнусный дождик, из тех, которые первые минут десять вообще не замечаешь, зато потом с удивлением обнаруживаешь, что уже насквозь промок.

— Слушай сюда! — Арбуз тронул Тюрю за плечо. — Давай-ка осторожненько посмотри, что там на развилке, на бензоколонке и в этом самом ангарчике. В любом случае не светись, иди лесом и сразу назад. Я жду тебя здесь. Давай!

Тюря кивнул головой, выбрался из джипа и осторожно прикрыл за собой дверцу. Оглядевшись по сторонам, он вынул вороненый «ТТ», передернул затвор и бесшумно исчез в густом подлеске.

Арбуз оглянулся. Шоссе абсолютно не просматривалось, только кое-где пробивался сквозь густую стену корабельных сосен отблеск освещающих его фонарей.

Значит, «Лексус» с дороги точно не виден. Эх, была бы еще и ночка потемней, ну да где ж ее взять-то, ночку темную, летней порой да на питерских широтах! Хорошо, что тучки жиденькие понагнало, хоть какой-то прок от этого поганого дождика.

Вернулся Тюря.

Забравшись в салон, он вытер мокрое лицо ладонью и коротко доложил:

— Никого.

— Ангар?

— Чисто.

— Свет?

— Горит фонарь на бензоколонке, съезд с шоссе освещен, вокруг темно, лес.

— Что там вообще?

— Кроме ангара конкретно ничего. Котлован недорытый, песок кучами.

— Развилка?

— Пусто.

Арбуз посмотрел на свой «Патек Филипп». Шесть минут до часа икс.

— Так. Сейчас едем на развилку. Там ждешь меня. С другими водилами до поры не связывайся, из машины не выходи. Будь наготове. Услышишь в ангаре один выстрел — не дергайся, пойдет пальба — гаси всех подряд. Понял?

— Понял.

— Трогай!

Тюря завел мотор, развернулся, преодолел проселок и вырулил на шоссе.

А вот и развилка. Тюря припарковался на обочине.

Почти сразу со стороны Питера засверкали фары приближающегося автомобиля, за ним еще одни. Потом высветились два луча и из-за поворота на Всеволожск.

Арбуз поправил «Магнум» за спиной, расстегнул куртку и вышел из машины.

В пустом ангаре было пыльно и сухо. Огромное пространство освещалось одной зарешеченной пятисотваттной лампочкой, болтавшейся на переноске под потолком из рифленого железа, поэтому

сравнительно светло было лишь в центре ангара Именно там, на заблаговременно расставленных в кружок деревянных ящиках и расселись лицом друг к другу Арбуз, Тягач, Кабан и Миша-шестипалый.

Первым на правах старшего по возрасту нарушил установившееся было молчание Тягач.

— Ну что, други ситные, — пробасил он, обводя собравшихся цепким взглядом из-под кустистых бровей, — вот мы и собрались. Кто начнет?

Долговязый Миша-шестипалый молчал, подергивая щекой с пересекавшим ее от уха до носа шрамом, Кабан слегка пожал покатыми пухлыми плечами.

Тягач посмотрел на Арбуза.

— Ты, Михаил Александрович?

— Я пришел слушать, — ответил Арбуз, — если кому есть что сказать, пусть говорит.

— Хорошо, — вздохнул Тягач, — раз я начал, я и продолжу. Непонятки объявились, Михаил свет Александрович, рябь пошла, волна бежит. В народе говорят, что именно ты навел на покойного Корявого артиста этого, Романа Меньшикова. Ну а артист Корявого и грохнул — с твоей, опять же, подачи.

— Кто говорит?

— Земля слухом полнится, Михаил Александрович. Может, оно так, а может и нет — беда в другом. Братва волнуется. Да и как не волноваться, ведь для них мир перевернулся! Авторитетный вор вдруг берет в тему хоть и уважаемого, но пришлого артиста. И этот артист гасит Корявого, нашего братана! Без предъяв, без правильных разборов между своими, как принято! Беспредельщик, конечно, был Корявый, царствие ему небесное, но ведь какой-никакой, а все ж таки авторитет. И как мы теперь, по-твоему, руководить будем всей этой взбудораженной братвой, Михаил Александрович? Как внушать им уважение к правильным понятиям, если даже такой человек, как Арбуз, на понятия эти плюет и ничего с ним при этом не делается? Что скажешь, Михаил Александрович?

— Скажу, что ты так и не ответил на мой вопрос, Яков Борисович. Кто на меня гонит?

— Арбуз, ты дело говори, — неожиданно зло сказал Кабан, — либо вину бери, либо обставляйся. Пока еще только по Питеру сусло бродит, а ну как по всей России покатится? Тогда ведь со всех нас спросят, почему Питер в руках не держим, смуту разводим! На всероссийскую сходку прямым ходом нарываемся, и к бабке не ходи! Слабину припаяют, новых смотрящих начнут присылать, нам это надо? Так я говорю?

— Так! — одобрил Миша-шестипалый, дернув щекой.

Арбуз встал.

— Так мы до сути не доберемся. Или вы мне конкретно предъявляете того, кто на меня гонит, или я ухожу. Я жду.

Покачав плешивой шишковатой головой, Тягач с шумом выдохнул воздух.

— Эх, Михаил Александрович, Михаил Александрович! У нас ведь тут не ментовка, прокуроров промеж нами сроду не водилось. Я-то думал — поговорим по-свойски, без всех этих тити-мити, разберемся в своем кругу да и заживем, как раньше, в миру и согласии. Ну как хочешь, хозяин — барин.

Тягач достал мобильник и набрал номер.