Репетитор
Шрифт:
Размышления Джулиана были грубо прерваны светом, внезапно вспыхнувшем в большом доме, в окне одной из комнат верхнего этажа. Ярко-желтое пятно в отдалении нарушил треугольник, созданный огоньками Джулиана. Новый источник света создал странную геометрическую фигуру, которая не имела смысла. Джулиан глубоко затянулся, чтобы успокоиться, вернуть нарушенный порядок, и выдохнул струю горячего дыма. Курение табака было одним из способов сохранять связь с Матерью-Землей, хотя этот факт никогда и никем не обсуждался. Табак был частью природы даже в большей степени, чем леса Амазонии
Природа и все эти передачи о природе по телевизору, этот шумный ребенок — Руби. Он позволил своему мозгу свободно перебирать приходящие из пустоты ассоциации. Был ли этот процесс каким-то образом связан со скрытым стихотворением?
Беспечный — оставит,
Лживый — обманет.
Джулиан опять поднес кончик ручки к тому месту, где должно было появиться первое слово следующей строки. Оно было уже близко. Природа, передачи о природе, возможно, какое-то особое существо и ребенок. Джулиан чувствовал, как слово подходит все ближе и ближе. И когда оно придет, плотина будет прорвана, и мир уже никогда не будет прежним. Он почувствовал, что его пенис становится твердым.
Зазвонил телефон.
Телефон? В это время? Джулиан почти уже решил не поднимать трубку. Но лучше все-таки знать…
— Да?
— Джулиан? — Кто-то, кого он знал, но кто? Кто-то… кто-то… Хозяйка квартиры! Все, что было связано со стихотворением, немедленно исчезло. — Это Гейл.
Он взглянул на окно напротив. За занавеской двигалась тень. Напряжение спало.
— Гейл Бендер, — сказала она.
— Да?
— Надеюсь, я вас не очень беспокою. Я бы никогда не позвонила так поздно, но я увидела у вас свет.
Тень в окне увеличилась. Джулиан подумал, что неплохо было бы задуть свечи.
— Мне очень стыдно, но у меня в доме летучая мышь. Если честно, она залетела ко мне в ванную комнату. А я ужасно боюсь летучих мышей.
Джулиан вызвал в памяти образ Гейл: красно-черный пиджак и громоздкие сапоги. Могла ли такая женщина бояться летучих мышей? Больше всего она была похожа на инструктора по верховой езде, с которой Джулиан был раньше знаком.
— Не могли бы вы прийти сюда и помочь мне?
Джулиан снова затянулся.
Возможно, она приняла это за вздох.
— Пожалуйста, простите, что я вас беспокою.
Летучие мыши. Они были частью природы, а природа, похоже, имела какое-то отношение к стихотворению.
— Все в порядке. Я сейчас приду.
Он задул свечи, надел пальто. На первом этаже большого дома зажегся свет.
— Вы настоящий джентльмен, — сказала Гейл, открыв ему дверь. На ней был сиреневый халат, глаза были подведены и губы накрашены. Значит, она еще не ложилась в постель. Но в доме было темно. Следовательно, она уже собиралась спать и накрасилась перед его приходом.
— Вы, наверное, думаете, что я веду себя глупо. На самом деле, я только их и боюсь.
— Правда?
— Да. В детстве я была настоящим сорванцом. Играла больше в мальчишеские игры, чем в куклы. Раньше здесь была большая ферма:
— Но вы так и не смогли привыкнуть к летучим мышам.
Гёйл помотала головой:
— Нет, хотя я, например, люблю птиц.
— Летучие мыши — млекопитающие.
— Я знаю. Может быть, именно поэтому я их не выношу. Они похожи на эксперимент Франкенштейна.
Джулиан улыбнулся. Ему нравилось говорить на такие темы. Гейл тоже улыбнулась. Она посмотрела на крошечную бородку под нижней губой Джулиана — название которой он так и не вспомнил, — и ее взгляд слегка изменился. Глаза Гейл — полное отсутствие какой бы то ни было оригинальности.
— Ведите меня к своей мыши.
Гейл рассмеялась. Ее дыхание пахло ликером, скорее всего, одним из тех сладких кофейных ликеров. Джулиан представил, как она, раскинувшись в своем халате на постели — а возможно, она была обнаженной, — пила «Tia Maria» или «Kahlua» прямо из горлышка и смотрела на его окно, в котором мерцали свечи. Он уже представлял себе ее спальню, хотя ни разу в ней не бывал.
Гейл поднималась по лестнице. Ее тело двигалось под халатом. Она, конечно, была крупной женщиной, но большую часть ее тела составляли мускулы. Джулиан чувствовал, как она напрягается под его взглядом.
К спальне вел коридор, стены которого были обиты деревянными панелями. Создавалось впечатление, что весь дом изнутри покрыт резными деревянными панелями. Типичная спальня в старом фермерском доме, возможно, правда, что ее расширили за счет двух или трех соседних спален, сломав перегородки. Интерьер комнаты был похож на картинку из какого-нибудь модного каталога: очаровательная мебель, очаровательный коврик, очаровательная картина на стене и очаровательная двуспальная кровать. Все точно так, как Джулиан себе представлял, только в реальности комната была большего размера. Единственной неожиданностью оказались банковские отчеты компаний и рекламные проспекты, сваленные на постели.
— Скоро встреча клуба инвесторов, — сказала Гейл. — Фонд Дж. П. Морганет. В прошлом году прибыль составила девятнадцать процентов.
— Мои поздравления.
Она протянула ему теннисную ракетку:
— Мышь в ванной. Мой второй муж всегда пользовался этим, когда приходилось разбираться с летучими мышами.
Ракетка была плохо сбалансирована.
— Он был теннисистом?
— Не знаю, кем он был.
Джулиан пошел в ванную. Гейл продолжала говорить ему в спину:
— Я, конечно, не против, когда в мужчине есть некоторая таинственность, но иногда мне хочется знать хоть что-то.
Джулиан открыл дверь ванной.
— По крайней мере, что происходит у мужчины в голове, — говорила Гейл.
Он вошел в ванную и быстро закрыл за собой дверь.
— Видите ее? — Судя по голосу, Гейл стояла прямо за дверью. Она слишком много болтала — как ребенок. Женщины, которые много говорили, раздражали Джулиана, наверное, больше, чем что-либо еще в этом мире. Они были повсюду: языки, зубы, губы — бесконечная болтовня на тысячах языков.