Реплика
Шрифт:
Алексей Борисович познакомился с этими хлопцами полтора года назад, весной восемьдесят девятого, когда они в числе сорока слушателей четвертого курса МВШМ прибыли в МУР для прохождения производственной практики. Обычное дело. Милицейская «вышка» — такой же вуз, как все прочие, и ежегодно, перед сдачей госов, три сотни без пяти минут лейтенантов направлялись на пару с половиной месяцев в подразделения уголовного розыска Москвы и области, в том числе и на Петровку.
Наверняка руководством школы цели преследовались самые благие — ознакомить выпускной курс с особенностями деятельности подразделений, чтобы четверокурсники могли углубить и закрепить полученные за годы обучения знания и приобрести
Как бы то ни было, но обоих Закупр, прикрепили к Алексею Борисовичу. Произошло всё буднично. В одно прекрасное апрельское утро вошёл к нему в кабинет Симаков в сопровождении двух здоровенных лбов, представил их, сообщил, что добры молодцы поступают в полное его, Кузина, распоряжение на ближайшие два с гаком месяца, и удалился. Алексей Борисович был слегка озадачен. Этот Олег, тот Сергей, а переставь местами, и хрен поймёшь, где тот, а где другой. Про таких говорят, родная мать не различит. Нет, понятно, что как раз она-то и различит — как-никак мать! — а вот Кузину, увидевшему их впервые, запутаться было проще простого.
Впрочем, братья, очевидно уже привыкшие к эффекту, производимому на окружающих их практически неотличимой внешностью, тут же, не сходя с места, помогли своему новоиспечённому наставнику определиться в вопросе идентификации. Дело в том, что жизнь внесла в облик одного из близнецов некоторые коррективы. После Афганистана у Олега на шее появился рубец, который тянулся от кадыка к левому уху — след от осколка гранаты, едва не отправившего его на тот свет. А такая метина, согласитесь, просто не могла не бросаться в глаза, особенно когда знаешь, на что обратить внимание.
Парни сразу Кузину понравились. Ребята молодые, спортивные — энергии через край. Просто лучатся энтузиазмом. В глазах щенячий азарт, без которого сыщик не сыщик — это Алексей Борисович по себе знал. Словом, приглянулись. Подумалось, из таких со временем толк выйдет. Тем более, что парни геройские. Про то, что в Афгане служили они как бы между делом упомянули, а о боевых заслугах скромно умолчали. Но имеющий глаза да увидит. Поскольку четверокурсники явились в главк в милицейской форме, Кузин не мог не заметить, что на левой стороне груди у обоих серело по неброской орденской планке с тонкими синими вертикальными полосками по краям. Человеку знающему — а Кузин относился к таковым — это говорило о многом: сочетание цветов на муаровой ленте соответствовало медали «За отвагу», которую заслужить не больно-то просто.
И начали братья Закупры под руководством опытного наставника постигать премудрости сыскного дела, а сказать проще, погрузились в рутину, которой в оперской работе всегда более чем достаточно, и без которой, увы, никак не обойтись: учились правильно составлять самые разные документы, брать объяснения, оформлять изъятия и прочая, и прочая. Заставляя их всем этим заниматься, Алексей Борисович, стремился развеять иллюзии, сформированные книжками и фильмами. Жизнь не кино, где сыщики только и делают, что участвуют в погонях с перестрелками. Ничего такого-этакого в повседневной деятельности оперупономоченных уголовного розыска нет, ну или почти нет, и главным образом они должны уметь пользоваться головой и… шариковой ручкой.
Для Кузина это с годами стало аксиомой, и он не без оснований считал,
В розыске никогда спиртного не чурались. Работа нервная. День-деньской на ногах. Иной раз к вечеру так ухайдакаешься, что умеренная порция алкоголя представляется не злом, а скорее благом. Моральный облик офицера милиции и всё такое прочее — это, конечно, святое, однако сыскари нет-нет, да и позволяли себе порой слегка принять на грудь прямо на рабочем месте. Само собой, не до поросячьего визга и чтоб потом мордой в грязь, а умеренно и с соблюдением приличий. На случай незапланированной встречи с кем-нибудь из начальства по пути к проходной зажёвывали это дело лаврушкой или не так давно появившейся в магазинах жевательной резинкой. Но всё это — преамбула.
В тот вечер, когда близнецы, честно отпахавшие без выходных уже дней десять, отпросились пораньше по какой-то надобности и были отпущены с миром, у коллеги из 8-го отдела свершилось долгожданное присвоение очередного звания, и Алексей Борисович был приглашён на обмывание звёздочек. Ни о какой грандиозной пьянке речи не шло. Разлили. Поздравили. Чокнулись. Выпили. Покурили. Поговорили. Ещё раз разлили и чокнулись. После чего отправились по домам. Вот и вся пирушка.
Трудно сказать, кой чёрт надоумил его в десятом часу вечера, пойти к метро не как обычно, через Страстной бульвар, а сперва Успенским переулком на Чехова, чтоб потом по ней мимо «Ленкома» и на «Пушку». В начале апреля дни ещё коротки, а прогулки по малолюдным переулкам, пусть и неподалёку от центра Москвы, в тёмное время суток чреваты последствиями. Кузину ли было этого не знать, ведь, в сводках регулярно мелькали сообщения о разного рода неприятных происшествиях, случившихся в шаговой доступности от оплота охраны правопорядка — Петровки, 38. Тем не менее, будучи слегка подшофе он таки углубился в тихий и пустынный по вечерам переулок.
До улицы Чехова идти оставалось всего ничего, когда сзади грубо окликнули:
— Эй мужик!
Алексей Борисович остановился и обернулся. Его нагоняли пятеро. Цепкий взгляд сыщика на автомате быстро ощупал их одного за другим, фиксируя детали внешности. На круг лет двадцати, ну может, чутка постарше. Прикид по молодёжной моде: куртки-варёнки и джинсы-бананы. Стрижки однотипные — бобрик. Если не принимать в расчёт незначительные расхождения в росте и габаритах, похожи между собой как волнистые попугайчики, словно их под копирку делали. Таких сейчас в Москве пруд пруди.
Однако, понял он и другое. Ребятишки — типичная пацанва. Намерения их для Алексея Борисовича были столь же очевидны, как ответ на вопрос: сколько будет один плюс один. К гадалке не ходи, пойдут на гоп-стоп. Обстоятельства располагают: безлюдный переулок, немолодой мужик, небогатырского роста и неспортивного вида. Много из такого не вытрясешь, так оно и не особо важно. Во главе угла у подобной гопоты как правило стоит жажда самоутверждения в глазах друг друга, да и в собственных тоже. Смотрите, как я крут! Раскольниковы недоделанные! О последствиях эти недоумки не задумываются, а в итоге рано или поздно отправляются в места не столь отдалённые, осваивать интереснейшую из профессий — «оператор двуручной пилы». К слову, на зоне им быстро и очень доходчиво объясняют, насколько ничтожна степень их крутизны…