Репутация леди
Шрифт:
– О, простите! – импульсивно воскликнула Мэдди и положила ладонь ему на руку. Дотронувшись до него, она не знала, что делать дальше: если она сразу же отнимет руку, он подумает, что она неискренна в своем порыве, а не отнимать…
Он разрешил ее сомнения тем, что сначала накрыл своей рукой ее руку, а потом, перевернув ее ладонью вверх, поцеловал, не обращая внимания на налипшую на нее грязь.
– У вас доброе сердце, Мэдлин. Да, мне было тяжело. Я чувствовал себя потерянным. У меня была одна бабушка, которая
Он замолчал, и по выражению его лица Мэдди поняла, что у него не было желания говорить на эту тему дальше. Многие англичане воевали против Наполеона в те долгие годы войны. Некоторые рассказывали об этом часто и охотно, другие не говорили совсем. Мэдди понимающе кивнула.
Возможно, именно потому, что Эйдриан потерял отца в юном возрасте, он с таким искренним удовольствием проводит время с ее отцом, подумала она.
– Отец просто наслаждается вашим обществом, – закончила она свою мысль вслух.
– А я – его обществом. Но еще больше я наслаждаюсь обществом его дочери.
В его голосе Мэдди уловила печальные нотки. Прежде чем они поженятся, пройдет четыре недели, при этом каждую неделю должно быть очередное оглашение… Неужели для счастья ей отпущено так мало времени?
Вся эта история про пьяную дуэль и про кузена, который намерен убить его, конечно, ужасна. Но наверняка можно что-то сделать… найти какой-то способ и остановить безумца.
Между тем виконт уже гладил ей шею, и от этого прикосновения все в Мэдди затрепетало. Все чувства словно ожили.
Как ему это удается?
Она забыла про крапиву и непроизвольно приготовилась насладиться его прикосновениями. Мэдди даже повернула к нему лицо, надеясь на поцелуй, но Эйдриан, казалось, сосредоточился на движениях своих рук. Они заскользили вниз – от коротких рукавов летнего платья до запястья.
– Но я такая грязная, – запротестовала Мэдди.
– Это хорошая, честная английская грязь, – усмехнулся он.
Он поцеловал сначала одну руку, потом другую, а она обняла его за шею и более чем охотно упала в его объятия.
Вдруг ей на щеку что-то капнуло. Неужели виконт плачет? Но капель становилось все больше, и она поняла – эта непредсказуемая английская погода обернулась против них.
– Надо бежать, – сказал лорд Уэллер. Он был так же разочарован, как и Мэдди. Слишком занятая его лаской, она не заметила, как постепенно сгущались тучи, как скрылось солнце и наконец хлынул дождь. Они промокли насквозь, пока добежали до дома. В холле, дрожа от холода, она с удовольствием насладилась бы теплом его тела, но Бесс уже накидывала на них большие, порядком изношенные льняные полотенца.
– Господи, мисс Мэдлин, милорд, вы простудитесь. С вас просто течет. Идите скорее наверх и переоденьтесь.
Мэдди
– Мы закончим работу в саду в другое время. – В этих малозначащих словах Мэдди уловила обещание, и на душе у нее потеплело.
Она кивнула и, чувствуя себя гораздо лучше, стала подниматься по лестнице. Она почему-то была уверена, что лорд Уэллер всегда выполняет свои обещания.
Бесс следовала за ней по пятам, ворча, что юные леди никогда не обращают внимания на облака.
– Можно подумать, вы не знаете, какая у нас погода, ладно этот лондонский щеголь, которому все нипочем, – проворчала она.
– Ты права, Бесс. – Мэдди попыталась успокоить служанку. – Но я уже в доме, и все будет хорошо.
С помощью Бесс она сняла с себя мокрую одежду, переоделась в другое платье и закутала плечи теплой шалью.
Мэдди подумала о виконте, которому никто не поможет переодеться, – дома у него наверняка есть камердинер. Но Эйдриан, видимо, справился. Когда она спустилась в гостиную с корзинкой для шитья, виконт уже был там.
Он встал и поклонился со слегка озабоченной улыбкой:
– Надеюсь, вы не заболеете от того, что так промокли?
– Я уверена, что ничего со мной не случится, несмотря на брюзжание моей служанки. Бесс приготовит нам горячего чаю, чтобы мы окончательно согрелись. Прошу вас садиться.
Им пришлось сидеть на расстоянии друг от друга, как того требовали приличия. Но она, по крайней мере, могла наслаждаться его присутствием, улыбаться и смеяться его шуткам.
– Расскажите мне еще о вашей жизни – о детстве и юности, – когда вы жили в своем поместье, – предложила она.
– Нечего особо рассказывать, – пожал он плечами. – Мне очень не хватало родителей, но моя жизнь была не такой уж плохой. За мной присматривала бабушка, а управляющий, человек весьма достойный, направлял меня. Вскоре я уехал в школу, так что был все время чем-то занят.
– У вас не было ни братьев, ни сестер?
– Нет, у моей матери были тяжелые роды, и после меня у нее больше никого не было.
– Тогда она, должно быть, очень вас любила, – предположила Мэдди.
– Да, наверное. Мои родители вообще очень меня любили.
Ей не хватило смелости сказать ему, что любовь родителей отразилась на его характере, сделав его добрым и отзывчивым. Она вспомнила, как он заботился о ней в ту ночь в беседке, когда она была почти без сознания от боли. Даже если бы он не был так прекрасен лицом и телом, доброта делала его необыкновенно привлекательным.
– А после Оксфорда?
Что-то неуловимо изменилось в его лице.
– После университета я пошел в армию, как и большинство моих сверстников… а потом началась война с Францией.