Решальщики. Движуха
Шрифт:
— Ну от таких цифирей и у меня бы забегали. Зато принципиальное решение приняли. И это главное! Потому что, чем сложнее принимаемое решение, тем более люди склонны оставлять все как есть.
— Да ты прямо философ!
— А вот ты — зануда, — вынес авторитетное суждение Брюнет. — Что с тобой, Николаич? Никак не можешь акклиматизироваться? Странно! Ты ж еще молодой, здоровый. В отличие от меня. Почти достигшего того возраста, когда физические недомогания и усталость докучают сильнее, чем что-либо еще.
— Да нет, я нормальный. Просто… задумался.
— О чем,
— О том, как странно всё совпало. С командировкой этой.
— Знаешь, как некогда говорил мне Витька Антибиотик, царствие ему небесное: «Вот, тезка, доживешь до моих лет и поймешь, что совпадений и случайностей в жизни может быть даже больше, чем закономерностей». Не бери в голову, Николаич! Всё это муть. Сейчас мы с тобой еще в парочку мест проскочим, бонзам местным как бы почтение как бы засвидетельствуем и уже тогда — оттянемся по полной.
— Виктор, у меня к тебе просьба.
— Я буквально весь превратился в слух.
— Подкиньте меня на вокзал. Вот прямо сейчас.
— В каком смысле? — Брюнет недоуменно уставился на Купцова, и тот сбивчиво пояснил:
— Я тут в Интернете глянул: через час будет проходящий из Мурманска. Если успею, к одиннадцати вечера буду в Питере.
— Не понял? У нас ведь с тобой, помимо нынешних, еще и на завтра минимум три тёрки намечены!
— Да я тебе на этих встречах на хрен не сдался! Все едино: темой не владею, в калькуляции не разбираюсь. Даже на блатную педаль, в отличие от Димки, толком нажать не умею. Сижу балластом и номер отбываю.
— А вот это ты напрасно, Николаич! — запротестовал Брюнет. — Ты же знаешь, меня всегда дико интересует твое мнение…
— Виктор! Ради бога! — перебил Леонид. — Может быть, я идиот, но я не дебил. Я все знаю.
— Чего знаешь?
— Про вашу с Петрухиным… хм… разводку. Знаю, что ребенок у Асеевой здоров. Что никаких дифирамбов в мою честь она не пела и никаких рекомендаций относительно моей скромной персоны не давала… Димка попросил тебя отцепить меня от поездки в Тверь, и ты пошел ему навстречу, сочинив эту петрозаводскую историю. Так?
Виктор Альбертович нахмурился, закусил губу и отозвался слегка смущенно:
— Э-э-э-э… Оно конечно… Нет, ну не совсем, конечно…
— Брось! По глазам вижу, что именно так оно всё и было. В общем… Поеду-ка я домой. Уверяю, так оно правильнее будет. Для всех.
— Блин! Ну ты даешь… А как же?.. Номер тебе шикарный сняли, уважуха полная, все дела…
— Я компенсирую все затраты.
— Да пошел ты! Со своей компенсацией, — огрызнулся Брюнет. — Просто не по-людски всё это. Да что там — реально через жопу всё!.. Опять же, вечером Долиханов обещал нам с тобой девочек местных подогнать.
— Спасибо ему за заботу, конечно. Но я предпочитаю самостоятельно находить для себя… девочек.
— Вот ты, блин, моралист! Я ж не предлагаю во все тяжкие пускаться! А так, исключительно мужского здоровья ради… А если ты опасаешься, что это до Яны как-то дойдет, не боись — никто ничего не узнает. Думаешь, моя нынешняя благоверная… хрен ей между… не ревнивая?
Реагируя
— А вот Яну Викторовну ты сейчас напрасно приплел! Я не знаю, что там тебе наговорил Петрухин, но это абсолютно не твое дело!
Глаза Голубкова недобро блеснули, а уже через мгновение словно застыли, излучая ледяной холод.
— Ну тут еще с какого боку посмотреть! — с металлом в голосе принял он вызов.
— Да всё едино — с какого ни смотри!
— А тебе не кажется, что ты сейчас малость того… зарываешься?
— Нет, не кажется.
— Вот такой, значит, замес? — очень недобро ощетинился Брюнет. — По ходу, ты, Леонид Николаич, меня на «рэ» прокачать решил? Так вот, не советую.
Купцов ощутил неприятный холодок — ТАКИМ своего босса он еще не знал. Леонид поймал себя на мысли, что сейчас видит перед собой не успешного, всеми уважаемого предпринимателя Виктора Альбертовича Голубкова, а того самого, из «раньших времен», криминального авторитета Витю Брюнета.
Впрочем, через пару секунд Голубков и сам почувствовал, что перегибает с эмоциями, и заговорил уже мягче:
— Ладно. Шабаш. Еще не хватало промежду собой кусалово устраивать… Только запомни одно, Леонид Николаевич: я, в отличие от тебя, знаю Яну годков эдак десять. Мы с ее мужем покойным корешами были. Так что, как ни крути, но за нее и за сына ихнего я в какой-никакой, но в ответке. Вкурил?
— Не вполне. Объясни?
— Объясню. Потом.
— Когда?
— Когда ты малость охолонишься, прекратишь бабские обидульки кидать и голову обратно включишь! — снова не сдержавшись, оскалился Брюнет.
Неизвестно чем сейчас мог завершиться сей диалог, кабы у столика не материализовался телохранитель Влад. Деликатно встрянувший со словами:
— Виктор Альбертович, звонили из приемной Нелидова. Сказали, что губернатор готов вас принять прямо сейчас.
Брюнет рассеянно кивнул, уперся взглядом в Купцова и после долгой гнетущей паузы махнул рукой и озвучил приговор:
— А-а-а-а… Хрен с тобой! В самом деле, лучше уж вольную дать, чем еще почти двое суток на твою постную рожу любоваться.
Голубков с шумом поднялся и скомандовал:
— Поехали!
— К Нелидову? — уточнил Влад.
— К нему. Только через вокзал. Сначала… — Виктор Альбертович снова недовольно зыркнул на Купцова. — Сначала по пути балласт скинем.
— Это как? — не догнал телохранитель.
— А вот так. Разве сам не видишь? Наш мальчик… хрен ему между… домой запросился. СкуШно ему тут с нами.
Окрестности Твери, 24 августа, ср.
Бывший десантник Александр Мирошников не был трусом. В ноябре 1999 года, в ходе второй чеченской кампании, под Гудермесом он попал в руки «чехов». По крайней мере они так считали. Потому что их было трое и у них было оружие. А Мирошников был один, и из всего оружия у него оставался только нож. И, тем не менее, он отбился. Он вырвался, убив одного и ранив двух других.