Решальщики. Движуха
Шрифт:
Захваченный процессом Петрухин недовольно скривился. Однако, посмотрев на высветившийся номер, тихонечко поднялся и, дав отмашку Купцову продолжать, вышел из кабинета в коридор.
Минут через пять он вернулся, нажал на диктофоне паузу и, отведя Леонида в дальний угол кабинета, зашептал ему на ухо:
— Звонил Брюнет. Весь какой-то…
— Какой?
— Не то на взводе, не то на измене. Он здесь поблизости, затребовал срочно повидаться. Так что я сейчас отскочу, а вы продолжайте работать. Пока из мужика словесная диарея прет, надо по максимуму все это дерьмо зафиксировать.
— Хорошо.
— И давай-ка потихонечку подтягивай к разговору Шалимова. Он очень правильные, грамотно вопросы задает. Опять же… Гордей — по-любому его потенциальный клиент. Так что нехай теснее знакомятся.
— Решение бортануть нашу Яну принял типа спонтанно. Уверяет, что в эту минуту нечто вроде помутнения нашло. А изначально Гордей всего лишь намеревался дождаться финала операции «Аэрозоль» и насладиться произведенным эффектом.
— О как? Значится, это теперь так называется? «Помутнение»? — огрызнулся Брюнет. — Да если бы я, всякий раз когда на меня накатывает мутка, выруливал на встречку и давил красивых баб, боюсь, генофонд нашего городка пришел бы в полную негодность! Да и… меня радует твой, Борисыч, оптимизм.
— В каком смысле?
— Да за одно такое «всего лишь» с ним нужно не чаи распивать с ментом на пару, а кровавые сопли из ноздрей через задницу пострунно вытягивать.
— Экие у тебя, Витя, фантазии… хм… еротические…
По иронии судьбы, в данный момент Петрухин и Виктор Альбертович мало того что сидели в ресторанном зальчике «Асцеллы», так еще и чуть ли не за тем самым столиком, где коротал ночные пятничные часы Кирилл Гордеев. Дожидаясь, когда его «ласточку» уведут из сеней.
— Ну да я, с твоего позволения, продолжу?
— Сделай такое одолжение.
— После всех этих лихих событий Гордей бросил свой «БМВ» аккурат на стоянке сего заведения — незакрытый и с ключом зажигания внутри. Рассчитывая, что на такой подарочек охотник обязательно сыщется. И, как оказалось, не без оснований рассчитывал. Ибо райончик тут — будьте-нате. Шалимов рассказывал, что у них чуть ли не каждую неделю коляски детские воруют. Что тогда за тачки говорить?
— Да уж, толково придумано! — недобро крякнул Брюнет.
— Конкретно эта тема — да. Здесь Кириллу Николаевичу респект за изобретательность. Не зря говорят, что подбитый глаз смотрит пристальнее, — согласился Дмитрий. — Но вот сценарий «капустника на воде», как выяснилось, является творческой придумкой другого персонажа.
— Ты хочешь сказать?..
— Хочу. Меня с самого начала терзали смутные сомнения в той части, что тему с бомбометанием Гордей сам сочинил. Потому как он, по нутру своему, бычара обнАкновенная, сугубо для «кость в кость» пригодная. Короче… По итогам летних разборок Тарас провел в своем коллективе некоторое количество кадровых перестановок. В том числе разжаловал Гордеева из бригадиров в шОферы, и тот попал на руль к горячо любимому тобой Павлу Тимофеевичу.
— Угу. Любовь горячая. Словно утюг на голой заднице.
— Ф-фу, как неэстетично! — укоризненно посмотрел на шефа Дмитрий.
— Зато жизненно.
— Ну-ну… Так вот, Бажанов поступательно взялся подтачивать гордеевский мозжечок немудреной мыслишкой. Дескать,
— Вот сучонок, хрен ему между!.. А ведь я тебя предупреждал: Бажанов — тот еще артист, — рассвирепел Голубков. — Деятель, блин, заслуживающий искусств!.. То есть за место и время проведения нашего цирка на воде этому чертиле Паша нашептал?
— Совершенно верно. Гордей — человек темный: интернет-новостей и газет не читает. Кстати, координаты питерских аквабайкеров ему тоже Тимофеич подогнал. Сам Кирилл до того момента с ними знаком не был и даже не догадывался о существовании таковых в подлунном мире.
— Сразу, пока не забыл: пометьте там себе с Купцовым, что в невинные глазенки этой парочки ухарей, буде такая возможность, я тоже очень хочу посмотреть. Пытливо.
— Думаю, это будет нетрудно устроить. Главное, чтоб без излишнего членовредительства. Мне, конечно, до звезды. Но в данном случае я за твой имиджёвый образ печусь. Или пекусь?
— Можно и так, а можно эдак — лишь бы не комом. А за мой Ымидж ты не переживай. Никто этих мотоциклистов расчленять не собирается. Скорее — наоборот.
— «Наоборот» — это как?
— Я их самолично прикую браслетами к их же долбаному байку и запущу в Финский залив, в направлении финской же границы.
— Ты сегодня как-то необычайно креативен, Витя.
— Вот только моего креативу все равно не хватает, чтобы понять: на хрена вся эта канитель потребовалась персонально Бажанову? Разве что… хм… в свете последних событий интрига раскручивается любопытная.
— Что за события? — насторожился Петрухин.
— Час назад мне отзвонился Боря Ионов.
— Это по «наружке» за нашими вологодскими гостями? А почему тебе? — В голосе Дмитрия послышались ревнивые нотки. — Я ведь настоятельно просил, чтобы евойный бригадир выходил на меня напрямую?
— Значит, не дозвонился. Ну да это сейчас неважно.
— Как сказать…
— А важно то… — игнорируя петрухинское недовольство, продолжил Брюнет: — Что в начале второго Бажанов в одиночестве покинул отель, добрел до Владимирской площади, поймал там такси и проехал на Старо-Невский, в ресторан «Жан-Жак Руссо». Где у него состоялась встреча… сейчас, секундочку, — Виктор Альбертович достал мобильник, потыкался в сенсорный экран, развернул mms-сообщение, — вот с этим господином. Дывысь.
— Где-то я эту рожу видел. Сдается, чуть ли не у нас на банкете.
— Совершенно верно. Это глава корпорации «Эдельвейс» господин Файзуллин, который зажег публику виршами про рвущиеся трубы.
— Точно! Смешной такой мужичок. А в чем событие-то?
— Ага, смешной. Прям обхохочешься, — мрачно подтвердил Брюнет. — К твоему сведению, Тарас и Файзуллин последние месяца три-четыре пребывают в состоянии, историческим аналогом коего является «карибский кризис».
— Даже так?
— Даже. Причем практически в любой момент одна из сторон может решиться нажать на ядерную кнопку. Вот я и меркую: за каким таким хреном Бажанов поперся на эту встречу?