Решальщики. Развал. Схождение
Шрифт:
— Потому что ты смотришь на это дело не философически.
— Очень может быть, но тем не менее. На душе сейчас — словно кошки поскреблись.
— Это, наверное, те самые, которые сперва в мою душу насрали? — предположил Петрухин. — Когда теперь увидимся-то?
— Послезавтра, вернее уже завтра мы с Яной и Глебом вылетаем в Прагу. Обратно возвращаемся шестого числа. А вы?
— А мы завтра, вернее уже сегодня вечером едем в деревню. К Котьке Зеленкову, на Новгородчину. Неделя без телека, без Интернета, без Брюнета — райская, короче, жизнь. Куды там «баунти»? Опять же Натахе, в ее нынешнем положении, пользительно.
— Получается,
— Получается, что так. Ты смокинг-то уже купил?
— Да пошел ты!
— Иду-иду.
Петрухин расплылся в довольной улыбке, хлопнул приятеля по плечу и, более ничего не сказав, нестойким шагом двинул к подъезду.
Попутно скосил глаза на окна — свет в кухне горел.
И это означало, что его возвращения ждали.
Ждали практически и без малого двое.
Значит — жизнь и ее пляски продолжаются.
А значит — это еще не конец Истории.
И не конец, хочется верить, Любви.
Ну, а все остальное, бог даст, по ходу пьесу подкорректируем.
…Dance me to the children Who are asking to be born, Dance me through the curtains That our kisses have out worn… [34]ГЛАВА ПЯТАЯ
Санкт-Петербург, 9 января 2012 года, пн.
Это был последний день затяжных новогодних каникул.
34
Строчки из песни Леонарда Коэна. Прибл. перевод:
«Танцуя, приведи меня к нашим детям, которые мечтают появиться на свет Танцуй со мной сквозь полотно, истершееся от наших поцелуев…»Больная голова Страны, с трудом оторвав от подушки опухшую стасорокатрехмиллионноликую физиономию, очухивалась, задавалась вопросами «кто я? где я?», требовала холодного пива и рвотно-позывно реагировала на остатки оливье. По столь уважительной причине в сей утренний час на петербургских улицах было непривычно пусто. Даже на такой «центровой», как Суворовский проспект.
Впрочем, на одном, отдельно взятом «пятачке» оного проспекта, а именно — у входа в здание районного Загса, сейчас наблюдалось действо, отдаленно напоминающее «флэш-моб». По правую руку от главного подъезда кучковалась группа товарищей в парадной полицейской форме, а по руку левую — схожая по количеству душ группа, только в ватничках и в не-по-погодных шапках-ушанках. Беглого взгляда на неодухотворенные лица «левых» было достаточно, чтобы распознать в лицах носителях людей с бурным тюремным прошлым и непростым настоящим.
В данный момент и те и другие товарищи много курили и взаимно косились — одни «антиподы» на других.
— Короче, едет автобус с народом внутри. Один пассажир начинает втолковывать другому. Мол, знаешь, почему менты всегда ходят парами? Это потому, что один из них умеет читать, а другой писать.
«Ватниковая» группа слаженно заржала.
— Но это еще не конец истории. Как назло, в том автобусе ехали как раз два мента. Ну, и, типа, возбухли за честь мундира. Подходят они к этим пассажирам и просят предъявить документы. Те суют паспорта ближнему менту. Он берет их ксивы, открывает и говорит другому: «Так, Коля, записывай…»
«Ватниковая» группа буквально зашлась в истерике.
— А вот еще! — призвал народ к тишине рассказчик и «включил звук» на максимум. — Один братан спрашивает другого: чё, типа, грустный такой? Тот отвечает: да вот, лопатник подрезали, суки. Первый ему: в ментовку ходил? Второй: Ага. Вроде не они…
От группки полицейских в белом отделился один, судя по всему, наиболее нервный представитель и вразвалочку подошел к знатоку анекдотов.
— Слышь, ты, смешливый? Может, ты проблем захотел? Так можем устроить. Без проблем.
— А вы, ваше полицейское благородие, мне не тыкай! Сначала представьтесь по форме, как положено. А уже потом, ежели есть какие вопросы, обоснуй, — оскалился золотом пасти рассказчик.
— Откуда вы тут вообще, такие расписные, нарисовались?
— Господин полицейский! Хотите совет? — по-еврейски, вопросом на вопрос ответил «расписной». — Бесплатно.
— Засунь его себе знаешь куда? Бесплатно.
— Грубо. Банально. Предсказуемо. Но тем не менее совет дам: не следует, господин полицейский, подчеркивать свою молодость повышенной нервозностью. А то со стороны — смешно выглядит.
— Так. Ты меня уже достал. Документы!
— А вы, извините, из каких будете? Которые пишут или которые читают?..
Более чем вероятно, что из этой взаимно-неприязненной искры могло разгореться нешуточное пламя конфликта, однако в следующую секунду из парадных дверей «Храма торжества и скорби» выглянул явно старший беловоротничковой команды и командно же рыкнул:
— Та-ак! Сколько можно курить?!! Всё, гасим бычки и пошли-пошли! Сейчас начинается!
Полицейские быстренько побросали цигарки и загрузились в парадное госучреждения. Некоторое время спустя их примеру последовала группа «бывалых товарищей».
Торжественная церемония регистрации брака раба божьего Петрухина с рабой божьей Натальей неуклонно приближалась к своему апогею — сирень, обмену обручальными кольцами и контрольному поцелую в уста.
В невеликий зальчик сейчас набилось человек сорок гостей — по сегодняшним пост-похмельно-отходным меркам — мега-много. Причем посередь родных и близких персон пытливый читатель, мужественно добравшийся до финала нашего многотомного повествования, без труда смог бы распознать и таких знаковых для судеб брачующихся персонажей, как:
— Костя Лущенко (в солнцезащитных очках и с супругою Любою);
— Ирина Купцова (вовсю и «по-родственному» опекающая непривычно серьезного Глеба Асеева);
— старший оперуполномоченный по ОВД 6-го отдела УОТМ Денис Иванович Свириденко (в статусе «две недели до пенсии»);
— госпожа Гусева (она же — «мадам Александра», она же — «мадам Маргарита» на пару с официально зачислившим ее в штат своего ИЧП «белым магом» Серафимом);
— эксперт-криминалист Малинин (прямиком после суток дежурства, а посему со знакомым выцветшим чемоданчиком в руках);