Решатель
Шрифт:
— Акира Кирью, — ответил я ему той же любезностью, продолжив на английском, — Чем вызвано ваше приглашение?
— Моя семья приехала учиться у вас, — парень, которому нельзя было дать более двадцати трех-четырех лет, слегка дёрнул головой назад, — Чувствительности Ки. Вас же предупреждали?
Ах, вот в чем дело.
— Предупреждали. Не предупредили — кто и когда.
— Тогда, может быть, продолжим разговор в более удобном месте? — ровно предложил собеседник, сделав скупой жест рукой.
В зале, целиком обставленном в западном современном стиле, мы минут пять помолчали, пялясь друг на друга, пока я не решил, что это бессмысленная
— Сколько тебе нужно времени, чтобы восстановиться?
— Что? — недоуменно моргнул молодой хозяин дома. Ну, как смог.
— Чтобы я мог начать обучение, ты должен быть, как минимум, не избитым, не испытывающим болевых ощущений, целиком сосредоточенным на прогрессе, — пояснил я, — То, что ты умеешь сосредотачиваться, для меня уже не секрет, остался вопрос времени. Через сколько у тебя обычно заживают травмы, которые ты получил вчера?
— Мы сразу переходим на «ты»? — вздёрнул он подбородок.
— Хм… — задумался я, перед ответом, — Это — не неуважение, Джакобо де Суиньга, член Старого рода. Если вам будет угодно, то я согласен поддерживать и более формальный стиль общения. Это лишь немногим увеличит время, а его я очень ценю.
— Нет, так подойдет, — неожиданно хмыкнул он, — Но раз мы оба не в форме, то предлагаю обсудить вопрос цены, чтобы ты, Акира, не считал, что теряешь время.
— Цены? Какой цены? — поднял я бровь. Кстати, нехило вспухшую, вчера мне он её знатно рассадил.
— Цены за свои уроки. Или за результат, — попытался объяснить Джакобо, — Со мной никто не говорил по этому поводу.
— Нет цены, — опроверг его выводы я, — Я учу тебя, кстати, вроде вас должно быть трое, так…? Учу троих талантливых и чувствительных к Ки людей, после чего мои дороги со Старыми родами расходятся и больше не пересекаются. Такую договоренность я заключал с Сафроновыми.
— … даже так?
— Даже так.
— Звучит так, как будто ты рассматриваешь Старые рода как помеху? — парень снова горделиво вздёрнул головой, но это уже не выглядело вызовом, а скорее привычным жестом.
— Именно так и есть, — не стал разочаровывать я его.
— Объяснишь? — насупился, насколько мог, он.
— Легко. Из всех представителей Старых родов, с кем меня сталкивала жизнь, ты первый, кто заслуживает уважения. Остальные были банально высокоразвитыми рукопашными бойцами, знающими несколько фамильных фокусов.
— Акира Кирью, ты забывае… — помрачнел Суньига.
— Я победил в схватке Ганса Аффаузи, признанного молодого гения ваших родов. Не нанеся ему ни единого удара. То, что я увидел вчера, позволяет мне с уверенностью утверждать, что ты бы его победил с неменьшей легкостью. Это факт. На сейчас. Скоро, через год или два, он с легкостью положит нас одной единственной техникой, если… его никто не пристрелит, но пока факты говорят сами за себя. И да, я не забываюсь. Может ли представитель Старых родов создать индустрию? Программировать? Сколько языков он знает? На какой доход он может выйти за год, исходя из собственных сил? Знает ли он этикет, будет ли принят в обществе? Сможет ли создать произведение искусства? В чем его ценность, если такого представителя может застрелить и девятилетний ребенок с пистолетом?
К середине моей речи парень был изрядно взбешен, но затем его гнев угас, как будто на него плеснули родниковой водой.
— Понятно, мы слишком разные, — кивнул он, — Из-за вчерашнего боя я решил, что ты посвятил свою жизнь развитию того, что досталось
— Я уделяю боевым искусствам ровно столько времени, сколько они заслуживают. А теперь, если не возражаешь, давай перейдем к делу.
«Дело» оказалось весьма щекотливым с точки зрения благородного испанского дона, ставшего всего год как главой вымирающего рода. Причем, слабым главой без каких-либо перспектив. С потерей всех значимых членов семьи, Джакобо де Суньига пришлось отдать немногочисленные оставшиеся активы «тем, кто может их защитить», а самому остаться с невеликими семейными накоплениями и… двумя младшими сестрами. Теперь этому молодому человеку предстояло «либо обрести ценность в глазах Старых родов», отточив новое умение и став учителем, вместе с родственницами, естественно, либо сгинуть в безвестности. Тем не менее…
— Мы, скорее, предпочтем смерть бесчестию, — довольно спокойно завершил свой рассказ испанец, — и предпочли бы, будь твоя цена для нашей семьи чрезмерна. Но раз дела обстоят так…
— … то я рад тому, как сложились обстоятельства, — ввел я его в когнитивный диссонанс, — Значит, вы будете учиться всерьез и со всем тщанием. Этого мне достаточно.
— Только будешь ли ты учить также…?
— Если вы умрете, то пришлют новых, — пожал я плечами, — Потеряю время. Лучше сделаю ставку на вас. Откровенность за откровенность, дон де Суньига. А там как получится.
— Что от нас требуется? — что-то для себя решив, спросил испанец.
— Комната, — подумав, ответил я, — Пустая. Медный прут чистого литья длиной два метра. Он должен слегка прогибаться под собственным весом. Медный шест такой же длины, толще. Эбонитовые накладки, тебе должны были показать, какие. Твой номер телефона для связи. Гарантия, что вы втроем будете правильно и обильно питаться, как полагается «надевшим черное». Твоё восстановление. Всё.
— Насчет еды было обидно… — подумав, выдохнул этот довольно достойный представитель Старых родов, — Но справедливо. Проблем нет, через пять дней я буду в норме.
— Хорошо, — кивнул я, вставая, — Значит, договорились. Попытайся за эти дни помедитировать побольше, обострить свою чувствительность. Тебе это точно не помешает.
Интерлюдия
'Пошла ты, Сахарова! Наглухо больная дура ты, и больше ты никто! Натурально никто, несмотря на фамилию! Пока, детка, я уезжаю жить туда, где полно добрых телок и никакого внешнего соединения!
З. Ы. В знак наших хреновых, но отношений — искренне пожелаю, чтобы твои мозги встали на место, иначе то, что вместо них сейчас, наш общий знакомый как-нибудь вышибет с одного удара!'
Мрачно отхлебывая остывший кофе, Лена уже полчаса любовалась на это сообщение, после отправки которого контакт «Баран» просто погас. Она попыталась отследить подлого и похабного придурка, посетив несколько его любимых узлов, но тот, кажется, не соврал, сказав, что уходит в глубокое подполье. Вот ведь гадство…
— Андрей Баранов исчез с экранов… — пробормотала рыжеволосая и зеленоглазая девушка, заливая себе полный рот кофейной гущи. Последнее оказалось весьма неприятным сюрпризом, так что, гулко булькнув и заплевав новенький монитор содержимым своего рта, исполнительный директор рекрутингового предприятия бросилась к крану, чтобы вымыть остатки горечи.