Решительный барон

Маккензи Салли

Горничная бросила на него строгий взгляд с обещанием самых страшных наказаний — вплоть до повешения или четвертования, — если он причинит боль ее госпоже. Он осторожно обошел ее, после чего вся троица направилась к дому, оставив Алекса наедине с Кейт.

Он заглянул в карету — и готов был поклясться, что сердце у него куда-то провалилось.

Кейт была так прекрасна — она неподвижно сидела в полумраке, опустив голову и глядя себе на колени. Такая бледная и утонченная. Такая сдержанная, даже чопорная… но в ту памятную ночь в своей спальне она была

какой угодно, только не чопорной.

Прилив желания охватил Алекса. Он хотел ее. Не важно, что она ему сказала, какое чувство к нему испытывала, — он хотел ее. И хотел ее любви. А если она и вправду беременна…

Он протянул руку и произнес:

— Кейт.

Она сжала губы, глядя на его обтянутые перчаткой пальцы, потом с чуть заметным вздохом опустила свою руку на его ладонь.

— М-мистер Уилтон…

Голос ее слегка дрогнул. Глаза были опущены.

Он помог ей спуститься. Когда ее ноги коснулись земли, Кейт взглянула на Алекса. Ее бледность сменилась ярким румянцем, потом лицо стало снова белым как мел. Что, если она упадет в обморок? Алекс взял ее под руку.

— Кейт, — заговорил он очень тихо, чтобы никто из слуг не мог разобрать его слов. — Вы хорошо себя чувствуете?

Она кивнула, потом облизнула пересохшие от волнения губы и сказала:

— Да.

Сделала паузу, судорожно сглотнула и добавила:

— Да, благодарю вас, все в порядке. — Она снова взглянула на него. — Алекс… мистер Уилтон… Я… Мне бы лучше прилечь, на этот раз поездка сильно утомила меня, — завершила она свою сбивчивую речь со слабой улыбкой.

Она трусиха. Ей следовало бы поговорить с ним прямо сейчас. Сказать, что хочет побеседовать с ним в приватной обстановке как можно скорее. Незачем откладывать этот разговор.

Но она трусиха. И к тому же ужасно устала. Она и представить себе не могла, что дорога из Лондона окажется столь изнурительной. И такой унизительной для нее лично. Сколько раз пришлось останавливать карету из-за ее недомогания? После нескольких первых таких остановок у нее в желудке уже ничего не оставалось.

Из кареты донеслось рычание.

— Ох, бедняжка Гермес.

Кейт обернулась. Гермес взирал на нее с сиденья кареты. Он хотел, чтобы его взяли на руки и вынесли из экипажа, — его не устраивала перспектива слезать по крутым ступенькам узкой лесенки.

— Позвольте мне взять его.

Алекс протянул к собаке свои широкие ладони. Гермес тявкнул разок, понюхал перчатки Алекса и милостиво принял предлагаемую помощь.

— У него есть поводок?

— О да, я…

Кейт заглянула в карету. Куда она положила поводок? Ей столько раз пришлось выходить из кареты за время этого тяжелого путешествия.

— Я… я не знаю, куда он подевался…

Алекс улыбнулся ей, и Кейт захотелось то ли растечься лужицей у его ног, то ли кинуться ему в объятия. К счастью, руки у него уже были заняты Гермесом.

— Не волнуйтесь, — успокоил ее Алекс. — Я могу нести его вместо вас, если боитесь, что сам пес убежит и, чего доброго заблудится.

— Это было бы самое лучшее, если

вы не против. Ведь дом ему не знаком, как вы понимаете. Обычно я не беру Гермеса с собой, но я не могла оставить его при Уизеле в резиденции.

— Кто такой Уизел? — спросил Алекс, пристраивая Гермеса поудобнее для себя.

— Нынешний лорд Оксбери, — пояснила Кейт и покраснела. В желудке у нее было неспокойно, однако позыва на рвоту она вроде бы не ощущала. — Я понимаю, что не должна его так называть, просто это случайно сорвалось с языка.

На сей раз Апекс сдвинул брови.

— Он недобр по отношению к вам? Я слышал кое-что, но не считал эту болтовню обоснованной.

Теперь Кейт почувствовала, что, не дай Бог, вот-вот расплачется. Право же, она никогда раньше не была плаксивой — все эти эмоциональные штучки, видимо, связаны с ее положением.

Господи, уж это ее «положение»! Она должна сказать о нем Алексу, но как? Не может же она выпалить такое прямо здесь! Что, если он в ужасе от услышанного отшвырнет Гермеса прочь? Или придет в ярость?

А что, если она сообщит ему эту новость при людях, чтобы уберечь себя от этой ярости?

Нет, она положительно становится смешной. Алекс не оскорбит ее, это немыслимо.

— Леди Оксбери, вы действительно хорошо себя чувствуете? — Алекс на этот раз смотрел на нее без улыбки, скорее даже сердито. — Поймите, вы можете полностью рассчитывать на меня, если этот мерзавец посмеет обращаться с вами без должного уважения.

— Не тревожьтесь, я себя чувствую отлично. То есть не совсем, но… — Кейт слабо улыбнулась. — Простите, что говорю так бестолково. Я очень устала, вот и все.

— А я-то хорош, вынуждаю вас стоять и беседовать, в то время как вам больше всего хотелось бы улечься в постель…

Неужели Алекс покраснел? Если и так, то лишь на секунду, не более.

— …и отдохнуть. Обопритесь на мою руку. — Он улыбнулся. — Разумеется, не на ту, которая уже занята песиком.

Она любит его. О Господи, как же сильно она его любит!

Кейт была сильно встревожена. Она оперлась на руку Алекса, не без труда подавив готовый вырваться у нее нервный смех. Ее чувство к Алексу не самый главный повод для тревоги. Она не замужем, она беременна, она вынашивает ребенка от мужчины, которого ее брат ненавидит, от мужчины, которого она ввела в заблуждение, заверив, что бесплодна.

Она подняла глаза на Алекса, и он ответил на ее взгляд утешительной улыбкой.

Кейт крепко сжала губы, стараясь не расплакаться. Она просто обязана держать свои переживания под строгим контролем.

Лорд Доусон и Грейс дожидались их у входа в дом. Как только они появились, выездной лакей постучал в парадную дверь. Она распахнулась сразу после второго удара. Кулак лакея едва не уткнулся в большого серого попугая, и тот пронзительно выкрикнул:

— Эй, приятель, что ты делаешь!

Бедняга лакей отскочил назад, едва не споткнувшись о собственную ногу. Гермес, улучив момент, попытался вырваться от Алекса и разразился неистовым лаем.