Республика Шкид
Шрифт:
Класс взбесился. Скуки нет — какая скука, если в каждой голове клокочет мысль:
— Лотерея-аллегри!
Долой скуку! Не надо карт, колобков и фальшивого тенора Япошки!
— Даешь лотерею-аллегри!
В дверь класса просовывается рука с колокольчиком. Рука делает ровные движения вверх-вниз, вверх-вниз, колокольчик дребезжит некрасивым, но приятным для слуха звоном.
Асси захлопывает томик истории словесности Солодовникова, голова уходит еще глубже в плечи, руки тонут в разбухших карманах,
И сразу же у парты Джапаридзе оказываются Янкель, Пантелеев и Японец.
— Даешь?
— Даешь!
Генеральный совет заседает:
— Ты, я, он и он… Компания. Идет?
— Идет.
— Лотерея-аллегри. Черти! И не додумался никто!
— Прекрасно.
— Лафузовски.
— Симпатично.
— А вещи?
— Какие? Ах, да… Наберем кто что может…
Янкель:
— Я в отпуск пойду, принесу прорву.
— И я, — говорит Пантелеев.
Японец, захваченный идеей, решается на подвиг, на жертву.
— Все. Бумаги сто двадцать листов, карандаши… Все для лотереи-аллегри.
Джапаридзе — автор идеи — кусает губы… Он в пятом разряде и в отпуск идти не может.
— Я дам, что смогу, — говорит он.
Завтра суббота — отпуск. Сегодня день самый скучный в неделе, но скуки нет — класс захвачен идеей, которая, быть может, на долгое время заполнит часы досуга Улигании. И Джапаридзе, гордо расхаживая по классу, поднимая вверх толстый, обросший бородавками палец, говорит:
— Я!
В году триста шестьдесят пять дней, пятьдесят две недели.
Каждый день каждой недели в Шкиде звонят звонки. Они звонят утром — будят республику, звонят к чаю, к урокам, ко сну… Но лучший звонок, самый приятный для уха шкидца, — это звонок в субботу, по окончании уроков. Кроме конца уроков, он объявляет отпуск.
Обычно кончились уроки — все остаются по классам, на местах; сейчас же Шкида напоминает сумасшедший дом, и притом — буйное отделение.
В классе четвертого отделения кутерьма.
— Мыть полы! — кричит Воробей, староста класса.
И эхом откликается:
— Мыть полы!
— Полы мыть! Кто?
В руках у Воробья алфавитный список класса.
— Один с начала, один с конца: Еонин, Черных, Пантелеев и Офенбах.
— Не согласен!
— Буза!
— Я мыл в прошлый раз!
— К че-орту!
Скульба, пререкания, раздоры…
Пантелеев, Янкель и Купец не имеют желания мыть полы — им в отпуск… Купец тотчас же «откупается», то есть находит себе заместителя.
— Кубышка!..
Пухленький Кубышка — Молотов — вырастает как из-под земли.
— Моешь пол?
— Сколько?
— Четвертка.
— На псул!
— А
— Фунт.
Отдать фунт хлеба за мытье пола Купцу не улыбается, но желание поскорее попасть в отпуск побеждает.
Купец за фунт хлеба желает получить максимум удовольствия. Здоровенный щелчок по лбу Кубышки:
— Получи в придачу.
Янкель и Пантелеев бесятся.
— Да как же это?.. Ведь в отпуск… А лотерея-аллегри?
Джапаридзе — председатель лотерейной компании — решается:
— Черт с вами!.. Хряйте… Мы с Японцем осилим. Верно?
— Верно!
Лица Пантелеева и Янкеля расцветают.
— Лафа.
По лестнице наверх. В спальне забирают одеяла, постельное белье — и в гардеробную. У гардеробной хвост. Шкидцы, идущие в отпуск, пришли сдать казенное белье и получить пальто и шапки.
— В очередь! В очередь! Куда прете?
— Пошел ты!..
Физическая сила и авторитет старшеклассников берут верх — улиганштадтцы без очереди входят в гардеробную.
Там властвуют Лимкор и Горбушка — гардеробный староста.
— Прими, Горбушенция.
Горбушка преисполнен достоинства.
— Подожди.
Белье сдано, получены пальто и ситцевые шапки, похожие на красноармейские шлемы.
— В халдейскую!
В канцелярии Алникпоп, дежурный халдей, взгромоздив на нос пенсне, важно восседает на инвалидном венском стуле.
— Дядя Саша, в отпуск идем. Напишите билеты.
Халдей внимательно просматривает «Летопись». Янкель и Пантелеев — во втором разряде, пользуются правом отпуска. Он достает из стола бланк и пишет:
«Сим удостоверяется, что воспитанник IV отд. школы СИВ им. Достоевского отпущен в отпуск до понедельника 20 октября сего года».
Формальности окончены, долг гражданина республики исполнен.
— Дежурный, ключ!
И на улицу.
А Шкида начинает мыться.
Хитроумный Кубышка получил фунт хлеба, а полов не моет. Он поймал первоклассника Кузю.
— Вымой пол.
— Что дашь?
— Хлеба дам.
— Сколько?
— Четвертку.
Молчаливый кивок Кузи завершает сделку. Кубышка идет в класс, усаживается на Янкелеву парту и вынимает из нее недоступные обычно выпуски «Ната Пинкертона» и «Антона Кречета». Он заработал три четверти фунта хлеба и может отдохнуть.
Японец и Дзе, не обладая излишками хлеба, принуждены честно выполнить геройски принятую на себя обязанность.
Идут на кухню. Ведра и тряпки предусмотрительно расхватаны, приходится ждать, пока кто-нибудь кончит мытье.