Ретро-Детектив-3. Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
– Ах, будет вам, несносный мальчишка!
– Милая моя!
Она засмеялась и пропела слова из старого популярного водевиля:
– Я пришлю вам бильеду [83] и назначу рандеву!
Выдернув руку, madame выпорхнула из беседки.
– Эй, человек! – Синий кирасир щелкнул пальцами, и официант тотчас же вырос перед его глазами. – Послушай, любезный, а сбегай-ка за пролеткой, – небрежно роняя на стол купюры, выговорил он.
– Сию минуту! А куда изволите?
83
Billet-dout (фр.) –
– На Георгиевскую.
«И зачем же ты туда собрался? – озадаченно подумал Лещ. – Никак, сокровища надумал пересчитать? Добро, ежели бы так. Ладно, друг ситный, разберемся».
Дождавшись, когда Синий кирасир отъедет, Лещ нанял первого попавшегося извозчика и отправился следом. Старый фиакр, отживший свой век еще лет двадцать назад, трясся по мостовой, едва поспевая за лихими дрожками картежного мастера. Стоило миновать железнодорожный вокзал, как дорога и вовсе испортилась: на смену булыжнику пришел обычный земляной грунт. Вдоль Пушкинской, Шереметевской и Толстовской улиц высились двух– и трехэтажные дачи, обнесенные белокаменными заборами. Внутри каждого частного санатория шумели листвой фруктовые деревья. В их кронах прятались жаворонки и громко пели гимн лету. Пахло спелой вишней и хризантемами. Издалека ветер доносил звонкую трель электрического трамвая.
Совсем скоро благородные дома для состоятельных отдыхающих сменились одноэтажными особняками с флигельками, которые тоже сдавались внаем. В самой глубине Ребровой балки картина все больше походила на тихую станичную жизнь: крытые камышом хатки-мазанки, протяжное мычание коров, важные, под стать городовым, гуси, нехотя уступающие дорогу лошадям, и мирно дремлющие на завалинках коты. Блеклые, выбеленные известью домишки словно вросли в дорогу, а из узких окон выглядывали глиняные горшки с цветущей геранью.
В самом конце улицы пролетка остановилась. Расплатившись, пассажир спрыгнул с подножки и прошел в калитку. Лещ тоже отпустил извозчика. Прокравшись вдоль покосившегося плетня, он забрался на лежащий рядом камень и легко перемахнул через ограду. На его счастье, собаки во дворе не было. Вытащив из кармана нож, варнак вошел внутрь. Тихо ступая, он приблизился ко второй двери, которая оказалась незапертой. Стараясь не дышать, Елагин приник к щели. Неожиданно тупая боль пронзила затылок, а голова будто провалилась внутрь туловища. Стало темно, будто медным гасильником накрыли свечу.
…Сознание к Сашке возвращалось постепенно: сначала перед глазами возникла светлая полоса, потом, будто попав в луч синематографа, на белом экране появилась тень, принадлежавшая какому-то человеку, который сидел на стуле и курил папиросу. Вдруг он поднялся и подошел ближе. Наклонившись, незнакомец выпустил в Леща облако дыма и присел на корточки.
– Синий кирасир, – еле шевеля губами, прошептал Елагин и попытался встать, но не смог – его руки и ноги были
– Ну вот, молодец, признал. Стало быть, очухался. А я ведь тебя еще у кофейни заметил. Смотрю, прячется, шельма, высматривает кого-то. Ну, ладно, думаю, подожду немного – посмотрю, чем дело закончится.
Картежник взял со стола почтовый конверт, покрутил его между пальцами и, лукаво прищурившись, спросил:
– Сам догадался или кто надоумил?
Елагин сплюнул на пол.
– А впрочем, можешь и не говорить. Я и без тебя все знаю.
– Пес холерный! – хрипло просипел варнак и бросил тягостный взгляд на нож, лежащий на столе.
– Ах ты, мазура оголтелая! Лучше помолись перед смертью. А то ведь в аду жариться придется. Черти заждались!
– Свою меру греха я ведаю. Только не тебе мне проповеди читать. Ты и сам одной ногой в могиле. Так что скоро свидимся!
– Как знаешь! – пожал плечами Синий кирасир. Он накрыл голову Леща белым платком, достал наган и взвел курок.
Вор строптиво дернулся и прошипел:
– Убери клешни, падла!
– Ладно.
Раздался выстрел. Каторжника откинуло назад и тут же бросило вперед. От резкого движения подбородок упал на грудь. На лбу остался лежать кусок материи с опаленной дыркой посередине. Наполнившись кровью, он свалился мертвецу на колени.
– Вот, пожалуй, и все. Для полноты трагизма не хватает всего пары штрихов. – Шулер взял конверт, аккуратно вынул из него карту и вставил в рот жертве. – Адье, мон шер! – усмехнувшись, он покинул комнату.
22. Дама треф
Первые солнечные лучи еще не успели пробиться сквозь неплотно задвинутые портьеры, охранявшие покой в доме кисловодского полицмейстера, как послышался настойчивый зуммер электрического звонка. Тотчас же зашлепала босыми ногами горничная, и лязгнул запор входной двери. Издалека донесся мужской голос.
Понимая, что произошло что-то чрезвычайное, Афанасий Евтропович сунул ноги в мягкие тапочки, набросил шлафрок и вышел в переднюю.
– Прошу прощения, ваше высокоблагородие, – пробасил городовой. – На Георгиевской смертоубийство приключилось. Господин следователь просили вас известить, что у этого самого покойника меж зубов торчала трефовая дама.
– Ясно. Что еще?
– А боле ничего не велено было передавать.
– Хорошо, ступайте. Организуйте коляску к дому.
– Слушаюсь, ваше высокоблагородие.
Дождавшись, пока за посыльным захлопнется дверь, Куропятников распорядился о чае, а сам, старясь не разбудить жену, тихо прошел в спальню. Прокравшись к шкафу, он облачился в мундир и покинул комнату.
В столовой уже горел свет и пахло кизиловым вареньем. В стеклянной вазе, выполненной в виде распустившейся лилии, горкой высилось французское печенье фабрики «C.Сiу и К°» в виде разнообразных фигурок. Из носика миниатюрного, только что вскипяченного на примусе медного чайника струилась легкая ниточка пара.