Ретро-Детектив-3. Компиляция. Книги 1-12

Полонский Виктор

Я и сейчас закрываю от удовольствия глаза, представив, как по ее белому, изнеженному мягкими простынями и мужскими ласками телу побежало бы безжалостное острое колесико, от которого всегда остается кровавый, точно выбитый иглами, след. Ах! Какое наслаждение я мог испытать! Подумать только! Но мне помешали. Неподалеку слонялся дворник с фанерной лопатой. И потому, усыпив развратницу, я затащил ее обмякшее тело за угол, распахнул шубу и ударил острым кинжалом (он куплен давно, еще в ту пору, когда я только мечтал вогнать его в спину жене; мечта сбылась, неверная супружница почила, но оружие так и осталось у меня).

А бесстыдница, кстати, получив в сердце два удара, даже не вскрикнула, а лишь улыбнулась во сне и выпустила из уголка рта кровавую пену. Неряха, она запачкала мне белую манжету сорочки! Теперь придется срочно от нее избавляться (скорее всего, сжечь в печи). А жаль. Она мне так нравилась. Особенно меня устраивал мягкий воротничок. Даже накрахмаленный

он не натирал шею. Когда я подумал об этом, то так огорчился, что стал кромсать ей живот. Нож вновь и вновь погружался в рыхлую мякоть, и каждый раз там что-то неприятно булькало. Из ее чрева неожиданно ударили два темно-красных фонтанчика, измазали мне перчатки и окропили ее фильдеперсовые чулочки, державшиеся на эластичных подвязках. Пришлось вытирать руки об ее платье. Итальянские перчатки из тонкой кожи тоже испорчены! Я был взбешен. От расстройства хотел отрезать ей грудь, но именно в момент моего негодования мне на ум пришли новые стихотворные строчки, те, что никак не складывались в последние дни. Неожиданно я успокоился. И остановился. Я подумал, что могу их забыть и надо обязательно записать все, от начала до конца. И непременно мелом…Мысли бежали так быстро, что пришлось сокращать. Я успел нацарапать всего одно четверостишье, когда меня окликнул дворник. Он зашагал в мою сторону. Я бросился бежать. А что было делать? С этим тупым бородатым чудовищем разве справишься? Тут и кинжал не поможет. Обидно, что успел вывести лишь начало. Но ничего, скоро его и так все прочтут… Я уверен в этом. Однако пусть не думают дубоголовые полицейские ищейки, что найдут меня по почерку. Ха-ха! Знайте, господа сыщики, мы тоже почитывали криминальные романчики Животова, Гейнце и Шкляревского! И, поверьте, кое-что смыслим в этом деле! Так что не обольщайтесь раньше времени.

По дороге домой я все пытался понять, что же вдохновило меня на создание столь удивительного произведения? Алые следы на белом снегу? А может, болезненный изгиб ее стана? Стройные ножки в окровавленных чулках? Или затянутая в скрипучий корсет грудь?

Я со всех ног летел в свою обитель, чтобы сохранить душевный настрой и не забыть эти слова, этот ритм, этот пьянящий аромат духов. Кое-как смыв кровь, я сел за стол, и моя рука, которая только что вершила правосудие и усмиряла похоть, теперь стала дланью поэта. Перо скользило по белоснежной бумаге, строчки ложились ровно и аккуратно, без помарок, точно кровяные следы на снег. Тускло горела свеча, музыка слов звучала в тишине, и я отчетливо видел каждую букву, каждую запятую. А в окне, в кисейной вуали растрепанного облака, бесшумно плыла луна-девственница. Ее свет проникал в комнату, струился по стенам, как той ночью, когда я подарил Дьяволу первую человеческую жизнь, ее жизнь… Удивительно, но и мертвая она была красивой.

P.S. Должен признаться, что новенькая пышечка чертовски хороша. Она пряма и непосредственна. И бесхитростна. Не так чтобы уж очень молода, но еще и не утратила былой привлекательности. Словом, не дурна собой. Правда, избалована, как и все дамы ее круга. А не заняться ли ею всерьез?»

12

Супостат

Ардашев стоял у дома на Гороховой, где жила покойница Вяземская, и рассматривал следы надписи, о которой говорил сыщик Игнатьев. У стены, слегка запорошенные снегом, лежали букеты свежих роз. Их багровый цвет, точно кровь, напоминал о недавней трагедии. После нее минуло уже два дня, но буквы, выцарапанные на стене, все же можно было разобрать. Ардашев достал записную книжку, раскрутил Waterman и аккуратно перенес текст на бумагу. Полицейский оказался прав, это были стихотворные строчки:

Ф-е ч-ки П-е с кр. а-т Ж-ь р-я на к-ки И г-й а-т

— Жаль ее, не правда ли? — услышал он за спиной чей-то голос.

Обернувшись, дипломат увидел молодого человека лет тридцати пяти на вид, с бакенбардами, усами, в пальто и меховой шапке модного фасона.

— Теперь многие сюда приходят, — продолжил он. — В особенности клиенты ателье на Измайловском проспекте. Госпожа Вяземская была его хозяйкой.

— Вы правы. Я недавно заказал там костюм. А тут такое несчастье…

— Это просто ужас! Сколько ненависти надо было иметь, чтобы с такой жестокостью расправиться с человеком! Представить страшно, что здесь происходило. Но теперь ничего не поделаешь, отправилась к мужу на небеса. Я, кстати, неплохо знал Викентия Марковича. Веселый был человек и добрый. Мы, знаете ли, почти соседи. Я живу вон в том доме. — Он указал рукой на соседнее здание. — А он размещал в нашей газете рекламу.

— Вы репортер?

— Да. Веду колонку «Происшествий» в «Петроградском листке». По инициативе Фаины Мелентьевны мы напечатали номер банковского счета для оказания помощи Анне Извозовой, модистке. На прошлой неделе ее лишили зрения — прямо около дома

плеснули в глаза серной кислотой. И мне кажется, — он поднял вверх указательный палец в черной перчатке, — эти два злодейства взаимосвязаны.

— Да? А почему вы так решили? — изобразил удивление статский советник.

— Третьего дня я был на Болотной по заданию газеты. С людьми общался, старожилов расспрашивал и выяснил одну весьма интересную вещь: оказывается, в том самом доме, где белошвейка снимала квартиру, лет сорок назад жила одна старушенция. К ней со всего Петербурга народ хаживал. Кроме гаданий, она не брезговала и разного рода темными делишками: приворотами и наведением порчи. Говорят, за хорошие деньги эта баба-яга могла заклинаниями свести в могилу любого человека. Многие жильцы боялись колдуньи и обходили стороной. В ее комнате, совершенно без клетки, жила ворона с подрезанными крыльями и огромная черная кошка (помесь камышового кота и сиамского), почти дикая, размером со среднюю собаку.

Первой жертвой в том доме стал дворник, который не поладил с бабкой. И в один прекрасный день этот добрый и улыбчивый крестьянин повесился. Ни записки, ни письма при нем не нашли. А еще через месяц на тот свет отправилась бывшая актриса, проживавшая в квартире напротив. Она как-то высказала неудовольствие, что кошка гадит ей под самую дверь. Ведьма усмехнулась в ответ и пообещала последней, что она умрет в кошачьих объятиях. Не прошло и нескольких дней, как случилась беда. Свора бродячих собак погналась за этим кошачьим монстром и влетела во двор. В этот момент бывшая актриса покинула парадное. Кошка заскочить на дерево уже не успевала, и тогда она запрыгнула на шею к женщине. От страха животное впилось зубами в артерию. Когда прохожие разогнали собак, актриса уже умерла от потери крови. А кошке — хоть бы хны. После этого случая терпение у хозяина лопнуло, и он велел знахарке съезжать. Та выполнила его требование, но сказала жильцам, что проклянет весь дом и время от времени в разных квартирах будут происходить напасти. Этой угрозы было достаточно, чтобы ее примеру последовали остальные. Дом опустел. Селиться в нем никто не хотел. Дела у хозяина шли все хуже. Долгов становилось все больше. Через три месяца он выпил водки, сунул в рот дуло нагана и нажал на спусковой крючок. Вскоре вдова продала здание за бесценок отцу сегодняшнего владельца. Постепенно появились новые квартиранты. Правда, время от времени все же с жильцами приключались разные несчастья. В особенности с теми, кто жил в бывшей комнате колдуньи. И вот именно туда несколько лет назад и вселились Извозовы — мать и дочь. Но самое интересное заключается в том, что, как я вчера выяснил, эта самая чернокнижница переехала позже сюда на Гороховую. И в этом же доме она и скончалась. И жила она по соседству с мадам Вяземской. Представляете?

— История занятная, но каким образом с ней связан преступник? — осведомился Ардашев.

— Этого, к сожалению, я сказать не могу, — развел руками собеседник.

— Однако насколько я вас понял, вы относите свершившиеся злодеяния на счет давно умершей старухи?

— Нет, не совсем так. — Он замялся и предложил: — Если позволите, я изложу вам свое видение случившегося.

— Весьма любопытно.

— Я заметил, что многие происшествия, исключая те, что случаются по неосторожности, происходят как раз там, где когда-то уже нечто подобное имело место, и там поселились призраки, сиречь духи почивших, а точнее, тех, кто по каким-то неведомым нам причинам все никак не может отправиться на небеса. Мне кажется, что в этих местах скапливается некая отрицательная энергия, притягивающая к себе людей с негативными помыслами. Это несколько противоречит устоявшимся представлениям о том, что одинаковые заряды отталкиваются. Я и сам не знаю, почему это происходит. Да и, вероятно, никто не знает, потому что законы, открытые человеком здесь, скорее всего, не действуют. Тут присутствует иной мир, и он нам пока неподвластен. Знаете, изучая это явление, я составил себе карту Петербурга… Петрограда — никак не могу привыкнуть к новому названию — плохих мест. И почти все они — источники опасности. Вероятно, вам известен особняк самоубийц на Песках?

— Нет, не доводилось слышать.

— Вот уж сколько лет там раздаются заунывные стоны, играет траурная музыка, слышатся крики. Из-за этого он пустует до сих пор. Ночью заметно, как кто-то зажигает там свечи. Но в здравом уме оттуда еще не вернулся ни один смельчак, дерзнувший провести в тех стенах хотя бы одну ночь. Все как один сошли с ума… А дом с колоннами на Большой Дворянской? Пять лет назад там пропала женщина, и ее до сих пор не нашли. Муж заявил в полицию — но что толку! — так без вести и пропала. В полнолуние там является привидение. Фантом ходит от одной двери к другой и стучит в квартиры. А наутро швейцар клянется, что никого на лестнице не было. И никакого стука он не слышал. Но жильцы — все как один! — утверждают обратное. Некоторые даже видели призрак в глазок. А дворец Юсуповых — вообще отдельная история. Я уж не говорю о Вяземской лавре — прибежище темного люда — или про Боровский мост, с которого так любят бросаться в воды Обводного канала самоубийцы. Вот и в Перекупном переулке имеется одна очень подозрительная квартира. В ней — и это уже никем не оспаривается — обитает дух поэта Ивана Баркова, известного своими «срамными виршами». Во всех перечисленных мной местах (либо неподалеку от них) происшествия случаются чаще, чем где-либо еще. Они — магнит несчастий, они притягивают зло.