Ретт Батлер
Шрифт:
Констанция Фишер обратилась к Джулиану:
— Если твой отец закончил с бухгалтерией, то, вероятно, может снизойти до нас и присоединиться к нам?
— Работу Лэнгстона Батлера никогда не переделать, — сказал Джулиан с особой интонацией, — Четырнадцать тысяч акров, триста пятьдесят негров, шестьдесят лошадей, пятеро из них чистокровные…
— Но сыновей только двое, — отрезала Констанция Фишер, — и один из них, возможно, умирает от пулевого ранения.
Элизабет Батлер поднесла руку к губам.
— Ретт в таверне
Услышав стук копыт, Розмари подбежала к окну и распахнула его. Сырой воздух ворвался в дом. Поднявшись на цыпочки, девочка высунулась наружу.
— Это Текумсе! — закричала она — Его галоп я узнаю где угодно. Слушай, мама! На дорожке Ретт! Это он! Это Текумсе!
Девочка бросилась вон из комнаты, сломя голову сбежала с лестницы, промчалась мимо отцовского кабинета и выбежала на подковообразную подъездную дорожку, где ее брат останавливал взмыленную лошадь. Улыбающийся Соломон взял лошадь под уздцы.
— Приветствую вас дома, масса Ретт, — сказал он. — Все цветные вас приветствуют.
Молодой человек соскочил с лошади и подхватил сестренку, обняв ее так сильно, что у той перехватило дыхание.
— Извини, моя маленькая, что напугал тебя. Вовсе не хотел этого.
— Ты ранен, Ретт!
Его левый рукав был пуст. Рука висела на перевязи под черным сюртуком.
— Пуля не задела кость. У реки на рассвете ветер налетает порывами. Уотлинг не принял это в расчет.
— О Ретт, как я боялась. Что бы я делала, если бы потеряла тебя?
— Ты не потеряла меня, детка. Только хорошие умирают молодыми.
Отодвинув ее от себя на расстояние вытянутой руки, он смотрел на сестру так, как если бы впитывал ее образ, запечатлевая его навсегда в своей памяти. Черные глаза Ретта были очень печальными.
— Пойдем со мною, Розмари, — сказал он, и на безумный миг Розмари показалось: вот-вот они с Реттом оставят этот безрадостный дом и она, убегая вместе с братом на Текумсе, помашет на прощание рукой.
Вслед за братом она вышла на длинную пустую площадку перед домом. Обняв ее здоровой рукой, Ретт повернул сестру лицом к полям: перед ними расстилался весь их мир.
На освещенных солнцем рисовых полях, поделенных на прямоугольные лоскуты, бригады работников разбрасывали известковую глину мергель и в такт своим движениям пели. Слов не было слышно, но в мелодии чувствовалась какая-то светлая печаль. Полоса разлившейся реки Эшли отделялась от полей Броутонской дамбой; по этой дамбе мчался, поворачивая к восточному полю и дому Исайи Уотлинга, всадник.
— Плохая новость седлает самого быстрого коня, — тихо проговорил Ретт, — И, помолчав, добавил: — Никогда не забуду, как здесь красиво.
— Значит, он… Шэд Уотлинг…
— Да, — сказал Ретт.
— И потому ты такой печальный? — спросила Розмари,—
Он ведь был задирой. Не нужно о нем
Ретт улыбнулся.
— Какое же ты удивительное существо!
Миссис Батлер с гостями ожидала их в гостиной. Увидев пустой рукав Ретта, она глубоко вздохнула, и глаза ее закатились. Помогая ей сесть на диван, Джулиан шептал: «Мамочка, дорогая, пожалуйста!»
Евлалия с округлившимися глазами скрипучим от страха голосом спросила:
— А Франклин?
— Ваш Франклин, мадам, в полном — за исключением его фляжки — порядке. Доброму доктору не хватает храбрости для такого дела.
В дверях кабинета выросла фигура Лэнгстона Батлера с гроссбухом в руке. Прошествовав через комнату к полкам, он поставил книгу на место и, повернувшись, увидел старшего сына.
— А, непутевый, только тебя не хватало.
Затем мистер Батлер взял семейную Библию и открыл те ее страницы, куда, начиная с 1607 года, вносились даты рождения, женитьбы и смерти Батлеров. Из кармана жилета он достал серебряный перочинный ножик, чтобы очинить гусиное перо. Затем прислонил перо к лакированной ореховой подставке, а когда расщеплял кончик, то надавил так сильно, что поцарапал дерево.
Дрожащими руками перелистывал он страницы и перечитывал записи в Библии:
— Наше семейство могло похвалиться патриотами, верными женами, ответственными детьми и респектабельными гражданами. Но в породе Батлеров есть и дурная кровь; по некоторым из них, в том числе и моему собственному отцу, с самого начала плакала петля, — Лэнгстон бросил на бабушку Фишер суровый взгляд, чтобы упредить всякое несогласие, затем продолжил: — Мы обеспокоены дерзостью, непослушанием и наглостью сего молодого человека. Его родитель пытался внушить ему приемлемую норму поведения, однако этот юноша не повиновался ему.
Элизабет Батлер молча плакала. Джулиан Батлер пытался подавить кашель.
— Когда после долгих раздумий родитель направил мальчика в Вест-Пойнт, самые знаменитые наставники не могли заставить его подчиниться. Кадет Батлер был исключен. Вернувшись в Низины, он проявил себя совершенным распутником, от которого забеременела девушка из низших слоев общества. Ты предлагал Уотлингу деньги?
— Сэр, вы, а не я богатый плантатор.
— Почему ты вызвал Уотлинга на дуэль?
— Он оболгал меня, сэр.
Лэнгстон отмахнулся от его слов.
— Уотлинг мертв?
— Больше он никому не сможет причинить вред.
Одним росчерком Лэнгстон Батлер вычеркнул имя сына из Библии и, закрыв чернильницу крышкой, вытер кончик пера. Не говоря ни слова, он выпроводил собравшихся через широкие двери на семейную половину дома.
— Поскольку вас более ничто не связывает с семейством Батлеров, сэр, вы можете удалиться.
Глава 3
«ЛЮБИМЫЙ БРАТ РЕТТ…»