Ретт Батлер

Маккейг Дональд

Скарлетт впервые в жизни столкнулась с таким омерзительным типом и решительно шагнула прочь.

Но эффектный уход был слегка подпорчен, когда она споткнулась на крыльце.

Скарлетт ворвалась в комнату, где Фредерик Уорд все еще продолжал говорить — его рассуждения привычно катились к обязательному, неотвратимому умозаключению — не им выдуманному, однако неизбежному:

— Может, Филипп Робийяр показался Эллен слишком опасным, хмм. Но выходить замуж за такого неотесанного мужлана, ирландского иммигранта Джеральда О'Хара…

Речь Фредерика была прервана

нетерпеливым вопросом Скарлетт:

— Тетя Евлалия, почему вы принимаете капитана Батлера? Он не джентльмен.

Несколько подбородков тетушки Евлалии затряслись от волнения:

— Ну… он… он…

Расправившись с теткой, Скарлетт обернулась к Фредерику:

— Я правильно вас поняла? Вы сказали, что моя мать вышла замуж за человека более низкого положения? Клянусь ночным колпаком самого Господа Бога! — У Скарлетт прорвался резкий акцент отца, — Если уж разбавлять свою кровь, зачем далеко искать, если есть Робийяры! Ей-богу, у них ее вовсе нет!

Глава 11

ВЛЮБЛЕННЫЕ

В половодье река Эшли стала бурой и мутной. Засеянные рисовые поля оказались затоплены, и дома плантаторов островками высились над сверкающей водой. С обочин дороги вспархивали птицы, пугаясь быстро катящегося ярко-голубого фаэтона. Телеги и сельские фургончики съезжали в стороны, пропуская господ.

— Ой, смотри, Ретт! — воскликнула Розмари, — Там чинят старый дом Раванелей.

Ретт придержал Текумсе.

На крыше дома копошились рабочие, отдирая сломанную кедровую дранку и бросая ее в понаросший вокруг фундамента бурьян. Стоя на лесах, трое мужчин вынимали гнилую оконную раму со створками.

— Уильям Би купил его для сына, — сообщил Ретт, — Он сколотил такое состояние на блокаде, что смог позволить себе эту прихоть.

Текумсе принялся грызть удила.

— Хороший мальчик. Интересно, сколько понадобится краски, чтобы замазать грехи этого дома?

— Ты часто здесь бывал? — спросила Розмари.

Ретт пожал плечами.

— В молодости, когда переполняло отчаяние. В последний раз…

— Ретт?

Капли теплого сентябрьского дождя блестели на булыжниках, когда юный Ретт Батлер верхом на Текумсе ехал к особняку Фишеров. Дождь покрывал рябью серую гавань, а далекий форт Самтер то проступал, то вновь заволакивался туманом.

Ретт был мрачнее тучи. Вчера вечером Генри, Эдгар и старик Джек Раванель дочиста спустили его выигрыш в покер. Ретт перепил и вышел из заведения мисс Полли лишь на рассвете; яркий солнечный свет заставил его сильно прищуриться. «Радитебя, малышка Розмари, — подумалон, — я должен изменить свою жизнь».

Накануне Генри Кершо был грубее обычного, подхалимство Эдгара Пурьерараздражало еще сильнее, а старый Раванель, как заметил Батлер, с заботливостью рыси не спускал с него глаз, будто с жирненького кролика.

Почему Ретт вернулся

в Чарльстон? Чтобы выставить напоказ свой позор в Вест-Пойнте перед политическими соратниками отца? Есть масса мест, куда бы он поехал, будь у него выбор, так много дел, которыми следовало бы заняться. Ретт Батлер устал от надоедливых глупцов, устал от поразительного уныния на скучных, предсказуемых лицах. После скверной ночи он, выйдя на у лицу, вдохнул соленого воздуха. Нужно пойти к Розмари. Сестричка Розмари — вот кого он любит.

Когда бабушка Фишер сама открыла ему дверь, все надежды Ретта рухнули.

— Прости, Ретт. Ума не приложу, как твой отец узнал, что ты навещаешь сестру! Никогда не видела его таким взбешенным. Будь я мужчиной, он бы точно вызвал меня на дуэль. — Мадам Фишер поджала губы, — Розмари — дочь Лэнгстона, ничего не поделаешь.

— Где она? — хриплым голосом спросил Ретт.

— В Броутоне. Лэнгстон сказал, что не выпустит ее из своего дома до самой твоей смерти или пока ты не покинешь эти места. Черт бы его побрал! Входи, поговорим. Я не свободна от городских толков и…

Стук копыт Текумсе заглушил ее слова.

Ретт гнал коня галопом по скользким от дождя булыжникам через весь город. Извозчики бранились ему вслед, всадники с трудом успевали придержать лошадей, слуги отскакивали с пути. Громадный жеребец без устали несся вперед, как паровая машина.

Спустя час Ретт пустил Текумсе легким галопом, потом — шагом. Разгоряченный конь замотал головой, и брызги пены с его морды полетели на Ретта.

Молодой Батлер пребывал в уверенности, что предстоящие годы ничем не отличаются от тех, что он прожил. Он предан опале и всегда будет в немилости. Был одиноким и навсегда останется один. Ретт смог выдержать всеобщую нелюбовь. Но не смог бы жить не любя.

В сумерках он свернул на дорожку к дому полковника Раванеля. Джека не так давно втянули в весьма сомнительную финансовую махинацию, и он скрывался здесь от судебных приставов.

Дорожка была запущенная, заросшая. На заднем дворе Ретт расседлал Текумсе и досуха растер его. Ноги коня дрожали от усталости.

Старик Джек, сидя на веранде, не шевелился.

— Ты едва не загнал его, мальчик, — произнес он. — Восхищаюсь этим конем. Если желаешь его смерти, лучше продай его мне.

— Сено в сарае, Джек?

— Где ж ему быть. Возьми еще ведро у колодца.

Пока Ретт поил измученное животное, он прошептал:

— Господи, только не ты, Текумсе. Я не вынесу, если ты умрешь.