Реванш для принца

Вознесенская Дарья

А потом и правда спустил.

Все замерло на мгновение. Затем нас подбросило вверх…

И вдруг я осознала, что мы все падаем в пропасть. Вместе с мостом и своими желаниями и надеждами.

Как-то так получилось, что я не выпустила руку Оса, а Эрвин умудрился обхватить меня своей рукой, прижать к себе — жестко, до боли — а потом и падающие рядом тела мужчин зацепил, но это осознавалось лишь секунду, кроху времени, оставленную нам на последний вдох…

Чувство свободного полета…

И — темнота. Меня будто

подхватывает вихрь и кружит, кружит, и сквозь этот вихрь я слышу голоса из прошлого, настоящего и будущего, я перестаю чувствовать своих спутников, перестаю понимать, где верх, а где низ, мне кажется, что паучок пищит что-то, причем на незнакомом языке, напев-воспоминание, ведущее в никуда — а может к спасению… Я задыхаюсь от нехватки воздуха — и этот же воздух срывает с меня шляпу, одежду, рвет меня на части, до тошноты и потери сознания, а потом будто снова встряхивает.

Крик.

Чей?

Удар… И темнота.

Когда я пришла в себя, то поступила самым нелогичным образом. Я не заплакала, не закричала, не открыла глаза…. я истерично захохотала, потому что этот полет-самоубийство через бездну оказался слишком символичен.

Вихрь жизни и смерти, который подхватывает живое существо без всякого сопротивления — и не потому, что ты не хочешь сопротивляться, а потому что это не возможно. И может суть в том, чтобы не сопротивляться… явно и беспомощно. А улететь с помощью этого вихря в нужную сторону?

Когда-то я прочитала, что Книга Судьбы существует. Только не слова там — картинки. Черно-белые картинки, расписывающие твою жизнь, как покрывает татуировка тело самого главного из Непримиримых.

Полностью.

И есть люди, которые за жизнь не изменили ни одного рисунка. А есть те, кто дорисовал сердце поникшему мужчине. Кто прочертил мост между непримиримыми врагами. Кто осторожно вывел светило над безрадостной землей, а потом еще и раскрасил все это яркими красками.

Потому что эта Книга — раскраска. И именно сейчас, когда я и те, кто стал мне близок, оказались на грани смерти, но выжили, мне захотелось достать давно запрятанные кисти.

— Леся, Лесана? Девочка… живая… со мной.

Я, наконец, открываю глаза.

Нет, Эрвин не отпустил меня. И теперь полусидел, покачиваясь и прижимая меня к себе. Оглаживая по волосам и прикрыв глаза — от облегчения, наверное. Он был жутко растрепан, а сверху у него вовсе не осталось одежды — ну какие-то обрывки тряпочек. Потому я позволила себе прильнуть к горячему телу — совершенно кожаному и живому — и вслушаться в его сердце.

Тук-тук.

Рядом завозился… кто?

Леон.

По его лицу текла кровь из рассеченного лба — похоже, упал он менее удачно.

Чуть поодаль начал подниматься, пошатываясь, Златан.

А я, наконец, оценила окружающее пространство.

Степи? Пещеры? Что-то красное и… первобытное. Низкий кустарник, высокая щекочущая

трава и будто пар вдалеке. Это точно не то место, в котором мы были… которое мы переходили. Опять портал? А вдруг мы попали совсем в другой мир? Или все-таки переместились в пространстве этого?

Еще раз осмотрелась и встрепенулась.

— Ос?

И громче:

— О-ос!!!

Мальчик не отзывался.

Встала со стоном — все-таки меня приложило о землю, после того как поболтало в этом то ли вихре, то ли… не знаю чем, и принялась вместе со всеми шарить в траве со все возрастающем ужасом. Мы же не могли его потерять? Не могли?! Я так паниковала, что уже не замечала ничего вокруг. И едва ли могла отреагировать должно на крик:

— Ложись!

Не легла конечно — у меня не было навыков спецназа. Я вообще всю жизнь прожила в безопасной стране и не умела действовать столь быстро. Зато у меня был мой собственный принц. Даже не Эрвин — настоящий принц, который и приказывал мне ложиться и с реакцией у него все было хорошо. Потому что он сшиб меня с ног и стрела, которая должна была попасть мне в горло, лишь задела ему лопатку.

Блондинчик повалил меня на землю и прикрыл, придавил собой, так что оставалось лишь сдавленно всхлипнуть.

Следующая стрела пронеслась над его спиной.

— Ч-что это? — я была в таком шоке, что почти не могла говорить.

— Я знаю только один народ, который так пользуется стрелами и копьями… Непримиримые.

— Они хотят нас… убить?

— И убьют…

— Тогда зачем ты меня защищаешь? Глупо…

— Не глупо, если ты будешь жить хоть немного дольше.

Я смотрела на него во все глаза. Смотрела и видела больше, чем он готов был когда-либо сказать мне… И больше, чем он показывал.

Не избалованный мальчишка, отнюдь. А кто-то, кто ищет свое искупление…

Вокруг раздались гортанные крики и в Златана сильно ткнули чем-то, да так, что он закричал… а потом резко дернули наверх. И меня.

На самом деле это даже обрадовало — не убивают же. Пока.

Я осторожно рассмотрела наших нападающих. Непримиримые были… необычные. Что-то среднее между хипстерами, дикими племенами и актерами самых авангардных постановок. Полуголые, татуированные. И ужасно негостеприимные.

Я понимаю, может мы… свалились с неба на какие-нибудь их священные земли, но почему они хотят нас сразу убить?

Это я и спросила. Удивившись сама себе.

Вряд ли они меня поняли…

— Хотели бы — убили, — ответил насмешливо на чистом воленском высокий мужчина, каждый сантиметр кожи которого, кроме лица, покрывал узор. — Нам надо было понять, не достанете ли вы оружие… но Заверть похоже потрепала вас знатно.

— И что теперь?

— Отведем в деревню и убьем, — как ни в чем бывало пожал плечами вожак. — Вы — подарок Миявы, а её подарки мы ненавидим.