Реванш. Трилогия
Шрифт:
— Ты местный молодец, — развязным тоном заявил Вячеслав Гадюка. — Мало того, что обвинил бедного Сергеева в наезде на бедных провинциалов и попытке отнять у сирот корку хлеба, так еще так вежливо послал человека нах, что тот ушел довольный и ничего не получил.
— Не надо. Я только объяснил человеку статус-кво и напомнил, что губернское руководство будет в первую очередь поддерживать своих.
— А потом предложил вместе пилить бюджетные бабки, — ухмыльнулся Гадюка. — Молодец, растешь.
— Да иди ты!
— Ладно, хватит, горячие приреченские парни, — проворчал Ковалько. Командир группы бросил
Дэн вначале не понял, что Ковалько хотел сказать. Ситуацию прояснил близнец. Денис отступил к окну, так, чтобы оказаться лицом к лицу со всеми тремя прогрессорами. Многообещающее начало.
— Начнем с того, что я искренне благодарю вас за помощь, участие и поддержку. Спасибо, что вы с пониманием отнеслись к нуждам и чаяниям моего народа, как и своего. — Речь звучала неестественно, слишком напыщенно, слишком много стандартных фраз. — Еще раз, большое, огромное спасибо за помощь. Очень был удивлен встречей со своим близнецом, и за это спасибо. Благодарю за поддержку, за финансирование, за идею с неполитическим движением. Сами бы мы не додумались до такого изящного финта. А теперь я вынужден сказать, что наступило время проститься.
— Не понял? — громыхнул Гадюка. — Ты куда собрался?
Дэн в свою очередь отвернулся в сторону и кусал щеки, чтоб не заржать, уж больно комично выглядели вылупленные на лоб глаза и отвисшая челюсть Алексея Ковалько. Не сумел товарищ старший лейтенант госбезопасности скрыть свои чувства, и опыт работы в Конторе не помог. Это был удар. Дэн Муромцев вспомнил инструктаж во время последней поездки в Питер. Генерал Шнитке упоминал возможность бунта кандидата, риск попытки подопечного выйти из-под контроля и повести свою игру. Дэн прослушал рекомендации вполуха, считал, что это не про него. Близнец человек разумный и не будет устраивать революции без причины.
— Я и мои соратники действительно искренне благодарны за помощь, но дальше мы будем играть по своим правилам. — Прозвучало это достаточно жестко, так что желание спорить не возникало. — Это моя страна, мой народ, мой мир. Нам жить в Ругии, и нам решать, что будет с нашей страной.
— Понятно, это ваша страна, ваша жизнь. Мы действительно не собираемся заставлять вас играть под нашу скрипку, — если Ковалько переходит на «вы», стоит ждать подвоха. — А что вы дальше собираетесь делать с вашей страной? Чем лично вы, Денис Владимирович, занимались до того, как попали в поле зрения нашей ячейки?
— Вам хорошо так говорить. Вы живете в могучей, богатой, счастливой стране. Вы можете себе позволить надеяться на закон, знаете, что ваша страна всегда вас защитит, всегда и везде. Вы можете себе позволить с высоты своей удачи снисходительно фыркать при виде наших несчастий. Но это моя страна. И если правительству глубоко наплевать на народ, если его в первую очередь интересуют рост ВВП, общая численность электората и стабильность вертикали, то мне лично мой народ небезразличен. Я боролся, борюсь и буду бороться. Я работал, работаю и буду работать ради своих, ради русских. Ты это понимаешь?
— Он — нет, а я понимаю, — вступил в разговор Дэн. — Алексей Петрович, представьте себя на месте местных патриотов.
—
— Какой еще успех? Ты не понял, что наш кандидат отказывается от проекта?
— Это уже не наш проект. — Губы Дэна тронула легкая улыбка. — Руководство сменилось, и нас об этом вежливо проинформировали.
— Молодой человек повзрослел и требует к себе серьезного отношения. Теперь его за водкой не пошлешь. Так что? Я разливаю? Денис, где у тебя стаканы?
— Слава, нам пора. Денис Владимирович, лимит времени. Не будем мешать человеку выздоравливать, тем более после вашей эскапады самочувствие может ухудшиться. Если есть желание, дерябнем вечерком, чтоб смыть стресс.
— Брат, подожди. — Дэн положил руку на плечо близнеца.
Ковалько недовольно зыркнул на Панфилова, но, подчиняясь легкому толчку Гадюки, покинул палату. Панфиловы молча стояли, глядели друг другу в глаза и ухмылялись. Слова им были не нужны.
«Ты решил?» — читалось во взгляде Дэна.
«Да. Не останавливай меня. А если можешь, помоги, но не пытайся играть на свое начальство. Мы не будем колонией», — ответил Денис, мигнув и пошевелив бровями.
«Будем держаться. Я это ты».
«Я это ты. Но у меня своя жизнь, своя родина».
«Понимаю».
Наконец Дэн опустил руку и отстранился от близнеца. Проклятое плечо ныло. Нельзя долго стоять. Надо возвращаться в постель.
— Выздоравливай, брат. Катюша обещала к тебе вечером заглянуть.
— Ты сам как? Дома что?
— Растем. Потомок уже головку держит. Шебутной пацан. За две минуты распеленывается.
— Весь в тебя.
— А ты откуда знаешь?
— Оттуда.
— Ах ты! — рассмеялся Денис, с самим собой же разговаривает.
— И знаешь, я отправлю своему руководству обычный отчет. Поговорю еще со Славой и Алексеем, попрошу не поднимать бучу раньше времени. Генералам рано нервничать. Рано знать, что ты оказался настоящим человеком. — Дэн знал, что совершает серьезное служебное нарушение, но отнесся к этому спокойно. Иногда надо брать на себя ответственность и покрывать нужного человека. Ради дела и ради себя тоже, разумеется. Да, ради своего второго Я.
Как Дэн и ожидал, Ковалько так просто мятеж Кандидата не забыл. Пришел вечером, в сопровождении Славы Антонова и Жени Боровика. Разговор вышел скомканным, на повышенных тонах. Дэн с удовлетворением отметил, что Слава и Женя безусловно симпатизируют местному Панфилову. Гадюка уже сейчас готов сменить правила игры, Боровик еще сомневается, но не сегодня, так завтра дозреет. Хуже было с Ковалько.
Алексей Петрович негодовал. Было от чего. Денис Панфилов не просто декларировал свою независимость, он за последние дни успел оборвать и перезамкнуть все финансовые связи «Политрона» и других своих фирм так, чтоб выйти из зависимости от прогрессоров. К двоим агентам Ковалько в «Чистом небе» подходили серьезные ребята скинхедовской внешности и вежливо просили подумать о смысле бытия и своей верности идеалам Движения. Да еще сам Панфилов позавчера встречался с губернатором, о чем они говорили, одному черту известно. К рапорту Дениса теперь следует относиться с изрядной долей осторожности.