Ревизор Империи
Шрифт:
"Это ж замахаться всю эту медяшку драить. Вот господа прислугу и заводят. Как это Любаша со всем управляется…"
…Вода погрузила тело Виктора в невесомость. Тепло тягучей жидкостью влилось через кожу; он почувствовал, как тает, растворяется та неведомая пружина, которая держала его на взводе, голова откинулась назад, и сами собой начали опускаться веки.
"Нет! Не спать! Это только реакция от нервного напряжения."
Красный махровый халат в голубую полоску побуждал к
— Ой! Чего же это вы сами-то! — воскликнула Любаша, заглянув в дверь.
— А я люблю мыть ванны! — отпарировал Виктор. Сервис уже начинал казаться ему немного навязчивым.
— Вы интересный… А я постелила кровать и все взбила, пойдемте, посмотрите!
Перина на кровати вздымалась, как кучевые облака перед грозой, и Виктор подумал, что под такой, наверное, будет жарко.
— Спасибо… Любаша, — Виктор сделал скромную попытку натурализоваться в роли зажиточного слоя.
— Вам не понравилось? — упавшим тоном произнесла девушка.
— С чего вы… ты… вы взяли?
— Когда господам нравится, они обычно треплют по щеке. Иные ущипнут или шлепнут… но это неприятно.
— Вы взрослая девушка, зачем я вас вдруг буду трепать по щеке?
— Не знаю… принято это.
— В стране, где я жил, это совсем не принято.
— Хорошо… я поняла… а… а накрывать прикажете в столовой?
"С этими швами белье напоминает комбинезон парашютиста"
— Вам нравится моя блузка? — нежным голоском спросила Любаша, поймав его взгляд.
— Я таких здесь еще ни разу не видел. Что это за ткань?
— Муслин это.
— Дорогой?
— Мне хозяйка подарила. У нас его мало носят. Она сказала, мне очень идет… а вам нравится только блузка?
О боже, опять все начинается, подумал Виктор. И здесь контракт с интимными услугами, как на вилле германской разведки?
— Если господин Веристов беспокоится, не переживаю ли я из-за той женщины, певицы… Пожалуйста, передайте, что все в порядке.
Любаша внезапно отшатнулась от него; ее глаза с длинными ресницами раскрылись еще шире, в них блеснули слезы, и она зашмыгала носом.
— Зачем… зачем же вы так? — воскликнула она с болью в голосе. — Я старалась… я просто хотела, чтобы вам было уютно… зачем?
Виктор подошел к девушке и взял в ладони ее дрожащую руку.
— Прости, Любаша, я не хотел тебя обидеть… Мне очень нравится блузка. Мне очень нравится то, что под блузкой,
— Я поняла… простите..
— Это ты прости. Ты, кстати, ужинала?
— Нет, нет еще… убирала квартиру, мне сказали, что будет очень важный гость.
— Тогда давай соберем ужин в столовой на двоих. Я помогу, и не возражай.
— Хорошо… а кто-то придет? Вам достать костюм из шкапа?
— Никто не придет. Мы поужинаем вместе.
— Как это можно… вместе с прислугой?
— Любаша, мы просто поужинаем, потому что ты проголодалась. У нас там есть такой обычай, хотелось бы его его соблюсти.
— Хорошо… я сию минуту…
Она бросилась к двери в кухню, но, спохватившись, повернулась:
— А вам водочки? Или коньячку?
— Слушай, а что ты будешь пить? Не выпивать, а так, чтобы к столу, для разговора?
— Да я что… Наливочки разве что брусничной немножко…
3. Потом была тишина.
— Вы за мной так ухаживаете за столом, словно я ваша барышня…
Жаркое из баранины пахло так аппетитно, что даже тихий и прохладный дождик, который начал сыпать за окном, не омрачал торжественного настроения. Брусничная, разлитая в тонкие бокалы синего стекла с узорчатой гравировкой, была мягкой, градусов в тридцать. После первых же глотков щеки Любаши заалели, глаза заблестели, и она стала поминутно хихикать, так что Виктор забеспокоился, не спаивает ли он ее.
Перед ужином Виктор сделал над собой усилие, старательно вычистив и смазав браунинг. Внезапно стало ясно, что теперь он зависит от этого красивого куска металла, легкости хода деталей, аккуратности сборки. В предыдущих реальностях у него было либо простое оружие последнего шанса "на всякий пожарный", либо, как в самолете Люфтганзы, скорее декоративное. Всякий пожарный кончился. Начиналась война, и бой мог завязаться в любую минуту и в любом месте.
— Я видела, как господа за дамой ухаживают, — продолжила Любаша. — У вас похоже.
Не будем морочить девчонке голову, подумал Виктор, хватит уже двух погибших в разных реальностях.
— Там, где я жил, так положено, — ответил он. — Там нет различий между людьми… не было.
— Жаль, что нельзя спрашивать, где вы жили… Наверное, там очень хорошо. А вы только не сердитесь, вы и вправду мне понравились. Как вошли, так дрожь почувствовала, и прямо стыдно сказать, — она прижала ладонь ко рту и хихикнула, — подумалось, что хорошо бы было, чтобы вы ко мне приставать начали. Я бы, конечно, не допустила… но на сердце бы так сладко от того стало.