Ревизор Империи

Измеров Олег Васильевич

— Блеск! — Глафира от волнения выпалила выражение из словаря Эллочки Щукиной, — Это же… Это же вы, Виктор Сергеевич, целую новую философию пишмашинного дела передо мной нарисовали. Даже сразу в голове не помещается.

— Да философия, Глафира Матвеевна, тут очень простая. Вот покупатель думает что? Он думает, мы предлагаем товар для того, чтобы его насущную потребность удовлетворить. В современной торговле совсем не так. Мы продаем товар и услуги для того, чтобы покупателя к себе привязать, сделать его зависимым. Вот что машинка? Человек привыкнет печатать, или к тому, что секретарша ему печатает — завтра без этого он уже не сможет. Не просто долго будет от руки переписывать, он и отвыкнет хорошо писать, и время свое так распределит, что некогда от руки-то. Все, и он уже наш. Он нам платить будет не за то,

что мы ему можем продать машинку, а за то, что плохо ему без машинки, без машинистки, без обслуживания. Мы его подсадили на эту машинку. И так вообще в жизни — вот человек работает в фирме, ему платят не столько за то, что он хорошо работает, сколько за то, что он смог себя поставить, что без него не обойдутся. А будь он хоть трижды добросовестным работником, но если фирма от него не зависит, об него будут ноги вытирать. Такая вот жизнь.

— Знаете, теперь я чувствую себя чуть ли не торговцем опиума, — задумчиво произнесла Глафира, — но, если с другой стороны глянуть, это же прибыль… и не запрещается, и все равно все станут так делать ради лишней копейки, почему бы не начать первыми?

Виктор вдруг почувствовал, что он разрушает местную этику бизнеса. Но было уже поздно.

— Понимаете, Глафира Матвеевна, это все следует из самой модели конвейерного производства Форда. Одна фабрика, где труд разделен на операции, а машины приводятся в действие силой электричества, может иметь неограниченные мощности. Она способна наделать продукции на целый свет, и если мы не придумаем, как удержать свое место на рынке…

"Ладно, они хоть здесь вменяемые, сначала думают, потом делают…" Виктор вспомнил, как он подхалтуривал на презентационном оборудовании и довелось ему обслуживать какую-то российскую конференцию молодых бизнесменов. Стоило ему на пять минут отлучиться от аппаратуры, как новые хозяева земли русской тут же без спроса полезли в презентационный комлекс, желая подключить еще и чей-то ноутбук, и погнули разъем клавы, который они выдернули и потом упорно совали в гнездо S-Video. В довершении шоу какой-то пацан, натянувший на себя имидж успешного предпринимателя, неожиданно вырубил со щита питание лазерных прожекторов, не дав им охладиться, и убил лампы. "Я хотел сэкономить электроэнергию" — объяснил он это изумленным хозяевам аппаратуры.

Попытка быстро испечь в России слой новых хозяев обернулась катастрофой как для самого слоя, так и для российского менеджмента. Масса людей возжелала немедленно стать успешными акулами бизнеса и президентами фирм, и другая масса людей поняла, что это — спрос, на котором можно без труда срубить нехилые бабки. Курсы начинающих предпринимателей, курсы управленцев, пошаговые руководства достижения успеха в карьерном росте, тренинг — интенсивы по продаже имиджа предпринимателя… Как оказалось, в основу этих услуг проще всего положить те же технологии, что и в сектах, чем и воспользовались. Обучить первого встречного тонкостям ведения дел и управления сложно и хлопотно. Гораздо проще промыть мозги так, что человек на самом деле начнет верить, что он в жизни что-то из себя представляет и что-то умеет, и вот за это ощущение собственной значимости он и заплатит. Если это применяется к нормальному специалисту для повышения уверенности в собственных силах, то это не страшно, в худшем случае это лишь обычный развод на бабки. Беда в том, что через подобные услуги пропускается армия безруких и безмозглых офисных тараканов, и вся эта накачка ложится на мозги, не отягощенные даже малой долей здоровой самокритики. Поскольку такой обращаемый в бизнес — веру платит деньги единственно из желания хоть чего-то достичь то он изо всех сил рад поверить тому, в чем его убеждают, а убеждают его в безграничной вере в собственную значимость и мнимые возможности: "Получите огромный заряд энергии и веры в себя". Круг замыкается. В итоге у бедняги самомнение входит едва ли не в процесс обмена веществ, а продукты этого обмена разгребают сотрудники фирм, не имея возможности послать источник продуктов в пешее эротическое путешествие.

27. Тайны дома?5

— А вы, Виктор Сергеевич, у нас не только в ремингтонах специалист, а и в винах тоже. Признайтесь, небось и по женской части университет с отличием?

Стол для ужина был накрыт в столовой. Если бы автора звали Ян Флеминг, то читателя на половину этой главы ждало перечисление яств редкостных и простому английскому обывателю недоступных. Но автора

зовут иначе, а обед проходит не под пальмами., и поэтому воображение читателя будет волновать всего лишь утка с овощами, тушеная в судке и легкое белое вино из все тех же массандровских подвалов. Сквозь приоткрытое окно доносились свистки паровозов, крики извозчиков, цокот копыт по брусчатке, отдаленные звуки духового оркестра из сада Общества Трезвости и близкий хрип граммофона, который соседи выставили на балкон. "Зацелуй меня до смерти, и я смерть благословлю" — с придыханием выводил цыганский голос певицы. У Виктора теплилась надежда, что здесь это воспринимают не слишком буквально.

— Да что вы, Глафира Матвеевна. Просто повезло, продавец в лавке оказался порядочным, а то знаете, как сейчас развести могут… местным каким-нибудь.

Стены столовой были оклеены зелеными обоями в золотую полоску; странная привычка отделывать комнаты в разные цвета, подумал Виктор. Так же, как и в кабинете, здесь над интерьером главенствовал массивный стол; правда, здесь он был круглым, с массивной, толщиной с советский электросамовар резной дубовой ножкой, стеснительно выглядывавшей из-под свежей, вышитой по краям скатерти. Вместо вазы с цветами, для которых время еще не наступило, посреди стола, совершенно неожиданно для Виктора, возвышался сифон с сельтерской водой: культовая вещь для советского обывателя конца 70–х, как, впрочем, и совершенно ненужная для последнего. Стол окружали четыре легких стула с жесткими спинками и плетеными сиденьями; если за письменным столом человек ценит незыблемость опоры и удобство, то за обеденным — возможность без труда отставить и задвинуть. Высокий худощавый буфет темно — вишневого цвета со стопками посуды дулевского фарфора за зеркальными стеклами дверец и точеными шпилями, придававшими ему некоторое сходство с готическим собором, не устранял некоторого ощущения пустоты. Ровные плоскости стен оживляла пара пейзажей в массивных рамах и лимоны в глиняных горшках; один, самый большой, стоял на хлипкой деревянной цветочнице, и два поменьше — на подоконнике. Сквозняк из кухни беззаботно флиртовал с легкими шелковыми занавесками, нарушая установленную здесь атмосферу строгости и покоя. Люди в этом мире еще были хозяевами вещей и лишь недостаток средств ограничивал их возможность обустроить окружающий мир по своему вкусу.

— Смотреть, смотреть теперь за всем надо! Теперь многие зажились, на дело свое скопили, а в душу каждому не заглянешь, потемки душа-то, один бог в ней видит. Вот и мы тоже с Аристашей, оба крестьянского роду: он из крепких, в городе сперва зерном торговал, а потом уму — разуму понабрался, новый товар приметил, теперь и в столицу ездит, и по губернии, а я вообще из простых, в горничных тут служила, пока Аристашу не встретила. Теперь, слава царю — батюшке, как господа живем…

Щеки Глаши слегка раскраснелись от бокала десертного вина, и она щебетала без умолку.

— Вы кушайте, кушайте, кушайте, давайте я еще тот кусочек подложу!

— Большое спасибо, Глафира Матвеевна, я сам возьму… Очень все вкусно и сытно.

— Сама выбирала. А вы, Виктор Сергеевич, сами из дворян, верно будете? Не обижайтесь на вопрос, мы женщины, народ ох как любопытный. Вот прибыл новый человек, а нам уж и все про него узнать охота, кто он да что он.

— На что же обижаться? Прадед тоже был из крестьян, в город подался путевым мастером… ну, пути сообщения тоже в то время были, без паровозов, конечно.

— Из отпущенных наверное?

— Это кто из опущенных? — настороженно переспросил Виктор.

— Ну, прадеда-то помещик отпустил?

"Господи, это ж тогда еще и крепостное право было"

— Да вроде как из вольных. Ну, не беглый, это точно.

— Да хоть бы из беглых, вон у нас в Бежицах, чай, половину народу беглых, когда дорогу строили. Так вы, стало быть, из разночинцев выходите?

"Так, разночинцы у нас кто? Декабристы разбудили Герцена, Герцен разбудил Ельцина… нет, не то, это из КВН… в мещане вроде как записывались, а вот если получил образование, то исключали из податного сословия. Ну, в общем, интеллигенция."

— Выходит, так… А я смотрю, у вас хороший вкус, обстановка со стилем подобрана.