Ревизор: возвращение в СССР 23
Шрифт:
– У начальства большой успех имела твоя лекция по демографии, – начал он. – Хотят ещё послушать про ситуацию в исламе.
– Когда?
– Ну, до пятницы успеешь подготовиться?
– Партия сказала – надо, комсомол ответил – есть. В пятницу уже лекция?
– Нет. Текст принеси на согласование. Дату позднее смогу назвать.
– Хорошо, – кивнул я и поднялся, думая, что на этом всё.
Но Румянцев помолчав некоторое время, вдруг, сказал:
– По Святославлю слухи ходят, что ты бандитизмом занимаешься.
И
– Ну, денег много не бывает, приходится вертеться, конечно, – сказал я и улыбнулся.
Румянцев согнулся от хохота.
Отсмеявшись, посерьезнел и сказал:
– Что шутишь, это хорошо. Но оставлять это так не стоит…
– Я весь во внимании, – сказал ему.
– Нам сообщили, что слух этот твоя тёща распускает. Мы можем помочь, – внимательно смотрел он на меня. – Можно посадить её за клевету, можно на лечение отправить в психиатрическую лечебницу.
Угу, помочь они хотят. Знаю я, как это работает. Сейчас повяжут меня этой медвежьей услугой. А потом, если что не так с моей стороны, пригрозят, что Галие расскажут, что это со мной было согласовано.
– Не стоит, – ответил я. – У неё сейчас весь мир во врагах, они с тестем разводятся, вот у неё нервишки и шалят. Это скоро пройдёт.
Наверное. Во всяком случае, я очень на это надеюсь.
Румянцев кивнул в ответ с таким видом, мол, ничего другого я от тебя и не ожидал, и проводил на выход.
По дороге в университет всё думал, как они об этих слухах могли узнать? Можно подумать, кто-то стал бы им из Святославля докладывать. Нет, это скорее, прослушка… Обсуждал ли я это в квартире? И я тут же вспомнил, как Миша Кузнецов рассказывал мне об этом по телефону. Всё, прослушку телефона можно считать доказанной.
***
Святославль.
Высказав тёще Ивлева всё, что он о ней думает, Шанцев думал, что его отпустит ситуация и с его несправедливым арестом, и с последующим чудесным освобождением, но мысли, всё равно, возвращались и возвращались к камере. Ему даже снилась она иногда… Подскакивал в кровати с криком, жена его успокаивала, а ему было очень стыдно. И противно было вспоминать, каким беспомощным он тогда себя чувствовал…
Нет, – решил он. – Надо что-то с этим делать. Филимонов, конечно, под следствием, но где гарантия, что он каким-нибудь условным сроком не отделается, а Ваганович ему тёплое местечко где-нибудь не организует. Эти двое точно вместе работают. Да и сам Ваганович слишком легко отделался. Что ему там, выговор объявили? И все? Сажай снова людей в тюрьму ради сведения счетов?
Шанцев позвонил своему бывшему однокурснику, Валентину Ткачёву, в Брянск. Тот служил в КГБ, до больших чинов не дорос, но, может, чем-то поможет, что-то подскажет.
Они договорились встретиться в Брянске, в кафе, во время обеденного перерыва.
– Валёк, здорово! – обрадовался Шанцев, впервые увидев старого друга за много лет. –
– Какой? – спросил тот, улыбаясь и охотно обнимая его.
– Старый!
– А сам-то! – рассмеялся Ткачёв. – Весь седой. Ну, рассказывай, как ты живёшь?
– Уже нормально, – перестал улыбаться Шанцев.
– Уже? – удивлённо повторил за ним друг.
– Чуть не посадили, представляешь? – подозвал Шанцев официанта и заказал два комплексных обеда и два по сто пятьдесят.
– Рассказывай, – тоже перестал улыбаться Валентин.
Они просидели в кафе часа полтора. Шанцев рассказал всё как было, что никому до него дела не было. Считал себя важным, большим человеком, с кучей коллег, а как в камеру попал, так все это как отрезало. И, если б не пасынок коллеги, сидели бы они с ним вдвоём.
– Начальник городского управления под следствием, боюсь, выждут сейчас, пока всё забудется, и отпустят на все четыре стороны. Первый секретарь, так вообще лёгким испугом отделался, хотя сам лично, сука, одобрения на мою разработку в области добился.
– Слушай, начальство сор из избы никогда не выносит, – ответил ему Ткачёв. – Тут надо сделать так, чтобы оно его своим перестало считать, чтобы покрывать его себе дороже стало.
– Как это сделать?
– Не надо ничего делать, надо узнать, что он уже сделал такого, этакого, понимаешь? Против закона. Доказательства нужны, весомые, документы, свидетельства… Показать есть кому, – многозначительно посмотрел он на друга. – Не смотри, что я простой водила. Важно, кого именно я вожу.
– Это я прекрасно понимаю! – заверил его Шанцев. – Поэтому-то я и здесь.
– Трудись, дерзай, ищи! А найдёшь, сразу звони, – протянул Валентин ему руку, намекая, что пора бежать.
Он ушёл. А Шанцев посидел ещё какое-то время, размышляя над его словами. Никогда ещё он не занимался такой ерундой, как поиск чужих грехов. Всегда считал это ниже своего достоинства. Но, видимо, надо менять свои принципы, – с горечью подумал он. – С волками жить, по волчьи выть.
***
Москва. Президиум Верховного Совета СССР.
– Меня Камолов что-то вызывает, – сказал Марку Валиев, выйдя из своего кабинета. – Чувствует моё сердце, что это по поводу нашего молодняка.
– Ну, удачи, – напутствовал начальника Марк и Валиев отправился к зампреду.
– Проходите, проходите, Ильдар Ринатович, – произнёс Камолов и кинул на Валиева такой суровый взгляд, что тот сразу понял, что ничего хорошего ждать не стоит.
В кабинете уже сидел Пархоменко из Секретариата и Валиев сел рядом с ним напротив зампреда.
– И что вы устроили? – окинул их тяжёлым взглядом Камолов. – Почему молодёжь не отпускаете на помощь парткому? Это же не какая-то блажь Семерова, он нужное для всех дело делает! С чего вы решили, что можете решать кому и где дополнительно работать, партии помогая?