Ревизор: возвращение в СССР 23
Шрифт:
— А вот по Рафику вы правильно поднимаете вопрос. Возможно, трешку надо разменять на две квартиры, одну из них продать, а деньги поделить пополам между сыновьями. Думаю, что-то надо выделить и Марату тоже, на будущее. Руслан тогда может не менять дом Насти на двушку, а пристроить к нему комнату или две, улучшить санитарные условия. Или… Кстати, Ахмад же будет дом продавать скоро в Святославле, если я все правильно понимаю. Почему бы Руслану не продать свой дом, и с этой доплатой не купить дом Ахмада? Там все
— Все верно, — кивнул Ахмад, — для себя все делал, на совесть. Дом — единственное, о чем жалею, уехав из Святославля… Но продавать да, буду.
— Возможно, остальные братья скинутся сейчас, продав эту квартиру, полученную после размена трешки, чтобы Руслан мог себе позволить купить дом Ахмада. А потом, через год-два, уже Руслан поможет одному из них, скорее всего, Рафику, улучшить жилищные условия. А там и очередь Марата подойдет. И тогда и Оксана поучаствует по-настоящему в улучшении качества жизни своих детей, вместо того, чтобы голову им морочить своими закидонами.
Загит взглянул на меня тяжёлым взглядом и вздохнул. Возразить, похоже, было нечего. Ему придется серьезно подумать над ранее запланированным гусарским жестом — уйти, оставив трешку жене. И шансы у его сыновей, с моей точки зрения, на раздел квартиры есть, Загит точно воспринял сейчас мои доводы. А он ради своих детей что угодно сделает, и не как Оксана, пытаясь ими командовать, а действительно, сугубо ради их благополучия…
Украина. Село Смелое.
Всю ночь Екатерина Михайловна не выключала в хате свет, так и забылась тревожным сном, держа в руках кочергу. Утром, когда уже совсем рассвело, она осмотрела двор через окно и, никого не заметив, решила, что уже можно попробовать выйти на улицу.
Убрав от двери лавки и стулья, она осторожно отодвинула засов и выглянула в сени. Никого там не увидев, выглянула из сеней, и, окончательно осмелев, вышла на улицу.
— Фух, насилу отбилась, — прошептала она. — А ещё мужика Машкиного ругала, что он пацана испугался… Теперича понятно… Пашка ж с дьяволом на короткой ноге! Подослал своего подручного беса на ночь глядя…
Она переоделась и поспешила на почту предупредить дочь.
Взяв бланк срочной телеграммы, она написала текст и подала в окошко.
— Это что такое, тёть Кать? — потрясённо спросила работница почты, прочитав текст телеграммы. — Я не буду это отправлять.
— Отправляй, не выдумывай! — взъярилась Екатерина Михайловна.
— Что отправлять? Вот это: «Пашка чёрт подослал беса тчк Забудь про них или пойдёшь за ними в ад»? Тёть Кать, какие черти, какие бесы? Их не существует! Религия — это опиум для народа! Вы чего?
— Какие бесы?! — пристально уставилась
— Извините, тёть Кать, я не буду такую телеграмму религиозную отправлять. Меня с работы погонят! В СССР атеизм победил!
— Дура! Ты что, не понимаешь? Раз бесы есть, значит, и Бог есть! Нет никакого атеизма!
— Нет! Тёть Кать! Даже не просите! Никак нельзя!
— Тогда соедини меня с дочкой!
— Переговоры в другом окне.
Москва. Обувная фабрика «Красная Заря».
Попали мы на фабрику лёгко и непринуждённо. Встретил нас секретарь местной комсомольской организации Семён Данилович Громов и отвёл к себе в кабинет. Он оказался молодым невысоким, но стройным темноволосым парнем с серьёзным взглядом.
— А я и журналиста ещё привёл, — представил меня Сатчан. — Знакомьтесь.
— Павел, — протянул я ему руку и подал ему своё удостоверение.
— «Труд»? — поднял он на меня удивлённые глаза. — Ничего себе…
— Ну, так и происшествие у вас произошло нерядовое, — серьёзно ответил я.
— Вы про Куницыну? — кивнул он, округлив глаза. — Да это просто кошмар!.. Так над людьми издеваться! Они всемером живут в комнате двадцать семь метров. Она, её старенькие родители, два её сына, старший женился, у него жена и ребёнок маленький родился. Три года первые в очереди на квартиру. И всё никак…
— Зачем она так-то? — спросил Сатчан. — Надо было жаловаться!
— Ага, чтоб вообще из очереди выкинули?
— А как бы они её выкинули? За что? — спросил я.
— Нашли б за что. Опоздала на пять минут, за машину швейную сломанную посадили — норму не выполнила… Да мало ли, ещё чего придумали бы, было бы желание.
— Это, прям, произвол какой-то! — возмущённо проговорил Сатчан.
— Да тут со многими так, — ответил Громов, понизив голос. — Люди десять-пятнадцать лет уже в очереди простояли, и не уволишься. На новом месте же и в очередь на квартиру заново вставать придётся. А начнёшь права качать, из очереди вылетишь.
— Крепостное право какое-то, это просто возмутительно… Давайте с этим что-то делать, — предложил я, глядя на него. — Сколько можно молчать?
— Давно пора! Я уже и не надеялся ни на что, если честно, у нас в райкоме никому ни до чего дела нет, — пожаловался он.
— И на райком ваш управу найдём, — пообещал Сатчан. — С чем к вам в прошлый раз пришёл «Комсомольский прожектор» МГУ?
— А, это. Пойдёмте, покажу, — поднялся он и мы встали и пошли за ним.
Портфель я взял с собой, чтобы не таскать в руках фотоаппарат, привлекая к себе слишком много внимания. Пока нам это ни к чему.