Ревизор: возвращение в СССР 26
Шрифт:
Однако, видя, как Маркин заметно приободрился, поспешил добавить:
— Лишь бы парни согласились. А то вдруг, там, где они сейчас работают, тоже сроки горят.
— Если им наше общее начальство платит, то надо с ним и договариваться, — быстро сориентировался Маркин. — Пусть оно само решает, кому вперёд работы делать. Поговорите, а!..
— Ну, поговорю, конечно, — вынужден был согласиться я.
Раз сам внушил такую надежду, надо как-то соответствовать…
После главного инженера отправился к главбуху. У той всё было прекрасно, помощь никакая не требовалась. Только заметила словно между
Объяснил, что там объективно ещё не готовы помещения, но мы над этим работаем.
После обувной фабрики отправился на швейку. Обходить мне было лень, да и интересно было, заделали ли дыру в заборе между фабриками? Оказалось, что заделали. Добротно причем, пинком ноги новую дыру не пробьешь. Молодцы.
Так что выйти из одной проходной и тащиться в другую всё равно пришлось…
Москва. Дом звукозаписи Гостелерадио.
Как Юдин и просил, Николаев позвонил и пригласил его в аппаратную после записи программы с новеньким. Как же без контроля новичка, да еще и такого юного? К тому же Семен Ильич всем сердцем желал, чтобы там был полный завал, который нельзя выпускать в эфир. И тогда он сможет с полным основанием отказаться от этого наглого молодого человека, пришедшего по протекции к нему на подработку. Расскажет сокрушенно, что из-за того, что доверился этой рекомендации, чуть передачу не сорвали. Едва удалось найти нового гостя студии, не пускать же в эфир это убожество…
Это были бы мощные козыри. Протекция-протекцией, а выпускать в эфир на весь Союз откровенно слабый материал никто не разрешит… Чревато, кто бы там ни пропихивал этого Ивлева, а так может по голове получить, что не обрадуется…
— Ну вот, Семён Ильич, — придвинул ведущий второй стул, — послушайте…
Юдин начал слушать запись, и первая мысль у него была, что это какая-то ошибка. Голос хорошо поставлен, правильно построенные фразы, тембр приятный, паузы уместны, нет слов-паразитов… А содержание? Чёткие идеологические акценты. Говорит с чувством, с толком, с расстановкой, увлекательно, что очень важно для молодого поколения…
— Как это он так ловко по бумажке все прочитал? А то прямо-таки складывается ощущение, что смотрит в глаза и говорит, — спросил Юдин, останавливая воспроизведение записи и снимая наушники. С мыслью, что новичка удастся бортануть, он уже расстался. Любой, кто прослушает запись, скажет, что нет никаких оснований не давать ее в эфир.Все было сделано профессионально — а профессионализм Юдин уважал как в себе, так и в других.
— Нет, Семён Ильич, не было у него никаких бумажек при себе, — ответил Николаев, многозначительно глядя на него.
— То есть… Ты хочешь сказать… Столько времени… Вот так гладенько и без запинки? Сидел и говорил?
— Да, — кивнул ведущий. — Так всё и было… Нервы, похоже, стальные, и в себе уверен вот прям до невозможности. У меня тут академики, вы же знаете, мекают и бекают, да потеют от страха, что что-то не то скажут, и весь Союз услышит. Запинаются через слово. А этот пацан — раз — и вплоть до конца. Не остановить! Представьте, в каком я был шоке!
Юдин надел наушники и включил продолжение записи.
Н-да…
Главная проблема на радио вечна как мир. Одни гости студии умеют красиво говорить, но сказать им особо нечего, что в процессе беседы быстро выявляется. Другие полны интересной информации, но выбивать ее из них очень тяжело. Рассказать что-то так, чтобы не стыдно было пускать в эфир, им очень сложно. Часто потому, что боятся, что все сказанное услышат десятки миллионов людей. А чтобы и язык был подвешен, и заслушаешься слушать, и не боялся микрофона — это дорогого стоит…
Если так и дальше пойдёт, можно будет Ивлева на более серьёзные направления ставить…
Фабрика швейных изделий номер восемь встретила меня угрюмыми вахтёршами преклонного возраста. Позвонил по местному телефону заместителю директора фабрики Агеевой Екатерине Захаровне, и вскоре за мной пришла на проходную невысокая худощавая женщина средних лет, с короткой стрижкой и очках, сдвинутых на лоб. Мы познакомились, она очень стеснялась меня почему-то. В таком возрасте и с такой должностью — видимо, сугубо потому, что представляла, с каких верхов я к ней пришел. Ну да, Захаров и Бортко люди очень непростые… Попросил её сразу показать мне предприятие.
В двухэтажной проходной у них были расположены кадры, бюро пропусков, охрана, военно-учётный стол, кабинеты профорга и инженера по охране труда.
Меня интересовало всё. И помещения, и оборудование, и персонал… Первое знакомство с предприятием прошло у нас быстро. Помимо цехов и административного здания, на территории также разместился небольшой одноэтажный склад со всяким подсобным хламом. И одноэтажный клуб с актовым залом и библиотекой.
Сама фабрика тоже небольшая трёхэтажная, на первом этаже столовая, контора, медпункт и склады, на втором и третьем цеха и раздевалки для рабочих.
Стрёкот швейных машинок был слышен издали, ещё на лестнице. В просторном цеху стояли рядами десятки машинок, и женщины, склонив головы, работали, не слыша и не видя ничего вокруг.
— На третьем этаже у нас такое же помещение, — повысив голос, чтобы перекричать гул, сообщила Екатерина Захаровна.
Мы прошлись по центральному проходу вдоль всего цеха. В конце у них располагалось ОТК и упаковка. Поразило, что у них не было вообще этикеток. На готовые изделия ставили штампы прямо на ткань.
«Фабрика швейных изделий № 8 УСП Мосгорисполкома», — прочёл я.
— А как расшифровывается УСП? — поинтересовался я.
— Управление швейных изделий, — пояснила Екатерина Захаровна.
— Как это? — не понял я. — Управление… швейных изделий… УШИ? УШИ Мосгорисполкома?
Начал смеяться сам, и она впервые улыбнулась.
— Вот поэтому и УСП.
Мы прошлись по третьему этажу, он был точной копией второго. Дальше она повела меня на первый этаж знакомиться с директором. Скворцова Валерия Демьяновна оказалась тоже невысокой, или мне так показалось с высоты своего роста, чуть полнее своего заместителя. Шустрая, подвижная, взгляд внимательный.