Ревизор: возвращение в СССР 30
Шрифт:
— Блин, ну, заколдованный круг какой-то, — начал раздражаться я, представив, каково женщинам, которых в такие рамки загоняют. — Сколько же окон в саду, что не хватает пяти групп родителей по двадцать человек…
— Так там же не только окна. Там надо на детских площадках веранды ремонтировать, песок в песочницы таскать, красить всё… Это уже папы делают.
— Вот, пусть мамы тоже красят, — предложил я. — Пусть им воспитательница после работы покажет, что красить, чем, и идет домой. А мамы уже как управятся, так и освободятся… Но, вообще, это жесть, на самом деле, день
— Это только неофициально можно и на усмотрение непосредственного начальства, — заметила она. — А начальство бывает разное.
Мы пришли в зал и разговор наш пришлось прервать, чему я был очень рад. Ну, не знаю я, как тут быть. Неужели нельзя отпроситься? Неужели нельзя отпустить? Прямо, вот, даже не хочется в этом разбираться. Считаю, это недоработка профкома. Кстати, надо узнать, как на моих подопечных предприятиях этот вопрос решается. И дать соответствующие рекомендации, чтобы людям стало полегче…
Лекцию на тему советского образования отчитал на одном дыхании. Поднял тему патриотического воспитания молодёжи в конце, чтобы у председателя месткома не возникло ощущения, что я её просьбу проигнорировал. Упомянул среди методов воспитания и субботники, но подчеркнул, что это именно созидательный процесс, сплачивающий людей вокруг единой идеи, и он ни в коем случае не должен превращаться в мероприятие из-под палки! И тем более, субботник не должен превращаться в катастрофу для матерей с маленькими детьми, которых в рабочую субботу оставить не с кем.
— Администрация и профсоюз предприятия должны организовать людям праздник. Совместный труд должен заканчиваться совместным отдыхом, — подытожил я. — Придумайте сами себе программу этого праздника так, чтобы всем было комфортно.
Ну, после такого неудивительно, что мне даже поаплодировали. Народу понравилось. Жанна Анатольевна, как ни странно, тоже осталась довольна. Уж не знаю, что у них тут за конфликт был вокруг субботника, но похоже, я умудрился его каким-то образом разрешить.
Поблагодарил её за свёрток, что она вручила мне, и помчался к Сатчану, пока у него рабочий день не закончился. Ну хоть не Вазелиновый завод посещал, а Желатиновый. Наверное, внутри желатин. Был бы вазелиновый, и внутри свертка был бы вазелин, подумал бы, что такое совпадение с нашими проблемами совсем не случайно… Началась, блин, чёрная полоса!
— Слушай, дело серьёзное, — увидев меня на пороге своего кабинета, сразу заявил Сатчан.
— Не получится всё это на тормозах спустить? — догадался я.
— Один из пострадавших умер.
— Вот, чёрт! — плюхнулся я на ближайший стул. — Вот же, чёрт… А Ганин уже знает? Его надо под контроль брать. Он, как только это всё случилось, уже в ауте был.
— Пошли к Бортко, сразу поговорим.
— Приветствую, — с озабоченным видом протянул нам руки Михаил Жанович.
— Надо Ганина под контроль брать, — повторил я. — У него нервы
— Причём здесь арест? — опешил Сатчан.
— Да этот жмот, как сегодня выяснилось, то ли на себя закрыл ставку главного инженера и инженера по технике безопасности, то ли на подставных лиц. Короче, он там на типографии един в трёх лицах.
— Идиот! Какой же он идиот, — ошарашенно проговорил Бортко.
— Мещеряков воровать запретил, а денег хочется, — объяснил я. — Хотя вряд ли он людей в этом году уволил, скорее всего, он их с самого начала даже и не брал…
— Ну и поделом ему, — вынес вердикт Сатчан. — Сам виноват. Вечно от него одни проблемы.
— Ты не понимаешь, — схватившись за голову, ответил ему Бортко. — Наши проблемы с Ганиным только начинаются. А если он проговорится о наших делах?
— Да разве он дурак так еще подставляться дополнительно? — удивился Сатчан. — Нарушение техники безопасности на расстрельную статью менять?
— Он — дурак! — мрачно сказал Бортко, — забыл, как он продал Захарова, едва мы к нему пришли?
— Это точно, дурак, — согласился я. — А дураки непредсказуемы. Надо бы кому-то съездить на типографию, проверить, как он там и успели ли они вывезти всё лишнее.
Бортко тут же набрал Мещерякова и попросил о встрече.
— Раз уж вы с ним увидитесь, — достал я царские два рубля в салфетке из кошелька. — Купил у антиквара, которого Мещеряков рекомендовал. Показал сегодня это эксперту…
— Ну? — требовательно спросил Бортко.
— Фальшивка.
— Что? — подпрыгнул Сатчан.
Значит, они все себе этих монет набрали. Не один я такой доверчивый оказался.
— Главное, чтобы квартира товарища Шестинского не оказалась съёмной, а то не исключено, что его самого уже и след простыл, — сказал я.
— Мещеряков его из-под земли достанет! — пообещал Бортко таким тоном, что я поверил ему и мне стало гораздо легче с моральной точки зрения.
— Вынужден откланяться, товарищи. Жену сегодня на поезд провожаю, — извиняющимся тоном произнёс я. — Если будет что-то срочное, звоните, только не говорите сразу, что случилось, а допустим, спросите Галию, а я вам с автомата тут же перезвоню.
— Конспиратор, — фыркнул Сатчан.
— Бережёного бог бережёт, — ответил я. — Как бы мне домой позвонить?
Бортко пододвинул мне телефонный аппарат.
— Дорогая, я буду дома минут через двадцать пять — тридцать, — сказал я жене, и, положив трубку, добавил: — А то, небось, уже волноваться начала, куда я пропал. Нам выходить из дома через час…
— Ну, давай, езжай, — решил Бортко. — Я тут Мещерякова дождусь. Паша, — обратился он к Сатчану. — А ты давай в типографию…
Попрощался с ними и помчался домой. Доехал очень быстро. Время до выезда на вокзал оставалось ещё с полчаса, спокойно запер машину и пошёл в подъезд. В почтовом ящике заметил письмо. Оказалось от Эммы Либкинд. Опять пухлый конверт. Молодец девчонка, обязательная, старательная.