Ревность волхвов
Шрифт:
Он по-прежнему глубоко вдыхал и со свистом выдыхал холодный воздух.
– Поедем разберемся.
Похоже, разборка действительно была неизбежна. Я как можно спокойней спросил:
– Поедем – куда?
– На ту же гору, – он слегка успокоился, и я понял, что он все заранее продумал. – На ту же самую дорогу, на которой вы с ней… – Он нервно сглотнул. – Там сейчас наверняка туман. Опять туман.
По этому «опять туман» я безошибочно понял, что Женька ему действительно все рассказала. Зачем
А Горелов продолжал:
– Дорожка там узкая. Поедем. Ты на своей машине, я – на своей. Навстречу друг другу. На полном ходу. Кто не выдержит и отвернет – улетит в пропасть.
Глаза его горели. Он действительно казался психом.
– А если никто не отвернет?
– Тогда сойдемся лоб в лоб. Там уж поглядим, у кого ремни с подушками лучше.
– Замечательно! Оба останемся на всю жизнь калеками…
Он пожал плечами и с вызовом произнес:
– Я готов рискнуть.
Бред какой-то! Взрослый вроде бы человек…
– А я – нет, – твердо сказал я. – Хотя бы потому, что мне моей машины жалко.
– Пытаешься увильнуть?
– Если ты так хочешь дуэли – давай придумаем что-нибудь другое, – спокойно промолвил я.
В этот момент я вдруг почувствовал к нему расположение. И жалость. Вон, мешки под глазами какие – на пол-лица. Эх, наверное, я и вправду мерзавец!.. Зачем я его-то оскорбил, переспав с Женькой!.. Но она-то какова!.. Все выложила мужу!..
– Или, – с наружным спокойствием произнес он, – сыграем в «русскую рулетку».
Я подумал, что он, вероятно долго просчитывал, возможно, бессонной ночью, разные варианты.
– Это как?
– Поднимаемся туда же, на гору…
Далась ему эта гора. Или он хочет избыть свою психологическую травму на том же самом месте, где она ему была нанесена?
– …И бросаем жребий, – продолжал Петя. – Красное или черное, чет-нечет, орел или решка… Кто проиграл – сам садится в свою машину и добровольно летит с обрыва… Никакой полиции, все шито-крыто… Несчастный случай…
– Это мне нравится чуть больше, – молвил я. Хотя ни фига, конечно, не прельщала меня перспектива с пятидесятипроцентной вероятностью бросаться в многометровый обрыв.
– Но нужны секунданты, – добавил он. – Чтобы никто в последний момент не струсил.
– Секунданты? Не слишком ли пафосно?
– А ты привык шуршать втихаря? – зло бросил мой противник.
– О’кей, – я пожал плечами. – Кого возьмешь в секунданты ты?
– Я?
Он, кажется, не ожидал, что я так быстро соглашусь. У меня затеплилась надежда: может, еще обойдется? Может, нам удастся договориться по-хорошему? Вряд ли ему тоже хочется помирать, в его-то тридцать восемь лет.
– Я возьму Иннокентия, – молвил он. – А ты?
Я задумался. Саня, после всего, что произошло здесь, – точно нет. А больше у меня и выбора не имелось. Не посольскому же мальчику Бокову предлагать стать
– Итак? – нахмурился Петя.
– Родион, – бросил я.
Горелов удивился (видимо, тому, что я выбрал не Саню) и молвил:
– Идет.
– Знаешь, – сказал я, стараясь держать тон дружелюбным настолько, насколько позволяла ситуация, – давай-ка мы еще раз проговорим условия. Может, придумаем что-нибудь другое.
– А в чем дело? – спросил он заносчиво и высокомерно.
– Мне машину жалко. Особенно свою. Она-то в чем провинилась?
– Она тебе больше не понадобится. Впрочем, можно иначе, – сказал мой соперник после паузы, – тот, кому не повезет, просто разбегается и прыгает вниз с обрыва.
Да, девушки, беседовавшие тогда на крыльце, были правы: Горелов – действительно не кто иной, как опасный сумасшедший.
«Что ж, – подумал я, – это чуть получше. Если не повезет и мне придется прыгать с обрыва вживую, больше шансов, что секунданты удержат. Я особенно вырываться не буду».
Мне о-очень не хотелось помирать из-за такой ерунды, как банальный секс с чужой женой.
– Ладно, – молвил я. – Договорились.
Мой противник, кажется, обрадовался.
– Давай скажем секундантам, да не будем тянуть, поедем на гору.
– А почему сейчас? Дуэль обычно назначают на рассвете. Может, мне надо завещание написать. Письма любимым женщинам.
– Не юродствуй! – отрезал Петя и зло добавил: – Придурок!
От гнева я сжал кулаки, но сдержался и продолжил ерническим тоном, стараясь сбить накал страстей:
– Я хочу переодеться в чистое и принять душ. Я не могу помирать потным и в горнолыжном костюме.
Тут вдруг что-то хлестнуло меня по лицу. Я отшатнулся. Петя залепил мне мощную затрещину.
– С-сука… – проговорил я, сплевывая на снег кровь. Он ухитрился рассечь мне губу.
– Не надо шуточек, – тонким от злости голосом попросил он. – Не надо. У нас все всерьез.
– Да уж теперь, пожалуй, всерьез. Жди меня здесь через час. Ты сдохнешь.
…Через полтора часа мы поехали на машинах на гору. Настроение у меня было хуже не придумаешь. Какого черта эта Женька выбрала именно мою персону объектом для своих приставаний? Какого дьявола я пошел у нее – и у своего телесного низа – на поводу? Зачем она, стерва, рассказала все мужу?
В итоге мы с хорошим, умным, несчастным парнем стали врагами. Да что – врагами! Если он не отступит, если доведет затею с дуэлью до конца – одному из нас суждено погибнуть. Ну разве не глупость! А ведь я тоже не стану просить пощады. Я упрямый. К тому как я могу потерять лицо перед Иннокентием и Родионом?
Родион сидел рядом со мной в моей «Хонде». Молчал, по обыкновению. Впереди подмигивали стоп-сигналы «Лендровера». В нем ехали Петя и Иннокентий.
От передней машины летела снежная пыль. Мои дворники раз за разом счищали ее с ветрового стекла.