Ревность
Шрифт:
— Мамочка… — я склоняю голову ей на плечо. Она несет подросшую дочь на руках. Когда мама ссаживает меня на пол, чтобы открыть дверь, я не протестую.
Мы спустились вниз в чулан. Я не помню, откуда мне это известно. Мама останавливается перед непонятным квадратным отверстием в полу, где уже в одеялах и на подушке с родительской постели лежат несколько моих мягких игрушек. Меня снова сжимают в крепких объятиях, а потом усаживают в подпол, и тут впервые накатывает беспокойство.
— Мамочка?
— Мы поиграем, Дрю, солнышко. Ты спрячешься здесь и подождешь, пока отец не вернется
Я знаю, что произойдёт. Папочка придёт домой и найдёт меня, но больше ничего не будет, как прежде.
Потому что это была та ночь, когда пришёл Сергей, ночь, когда он убил её, но он не нашёл меня.
И это всё моя ошибка.
Сон превращается в гниющую марлю завесы, душит меня. Обертывается вокруг запястий, лодыжек и бедер липким холодным прикосновением, и я борюсь, крича, отчаянно нуждаясь в воздухе. Я не хочу видеть, я не хочу видеть...
* * *
— ...не хочу видеть, хватит, я не хочу это видеть! — я боролась вслепую со сном, крича, потея и дрожа. Энергично двигала руками и ногами. Но я ничего не поймала, кроме пустого воздуха.
— Это просто сон! — сказал Грейвс настойчивым тоном. — Просто сон!
Нет, это не сон, я хотела кричать. Это реальность. Это произошло; это все еще происходит.
Кто-то стучал в дверь. Я растерялась, посмотрела на Грейвса. Яростно моргнула. Я, должно быть, плакала во сне: мои щёки были влажными, а нос полон соплей. Крик застрял в моём горле. Я задохнулась воздухом. Моя майка обернулась вокруг меня, а боксёры сбились в кучу. Они обычно сбиваются так, когда вы вертитесь.
Сумрак заполнял окно фиолетовым цветом. Это был мой первый день настоящих уроков. И кто-то стучал в дверь, выкрикивая моё имя.
— Дрю, — Грейвс держал меня за плечи. — Это просто сон, хорошо? Хорошо? Ты здесь, я здесь, всё хорошо. Ты в безопасности, я обещаю.
Я вытерла щёки трясущимися руками. Бенжамин стоял в двери.
— О, — прошептала я, — Господи. Я... я прошу прощения.
— Всё хорошо, — зелёные глаза Грейвса горели, он был почти нос к носу со мной. Я видела прекрасные золотые нити в его взгляде, и из-за сна в его правом глазу улавливалась твердость. Этого было достаточно для меня, чтобы заплакать от облегчения, потому что он был настоящим и находился в безопасности. Его спальный мешок свернулся в ком на полу. — Ты ворочалась, а потом начала кричать. Действительно кричать, как будто ты была...
— Извини, — моё сердце колотилось, я втянула сопли. Дверь дрожала на засовах. — Это Бенжамин.
— Я лучше впущу его. Полагаю, мы пойдем на уроки, — но он всё ещё держал меня за плечи своими длинными, мозолистыми, нежными пальцами. Как будто у него было уйма времени, чтобы стоять на коленях у моей кровати и изучать моё лицо. В его футболке на плече была дыра, и это заставило меня чувствовать себя немного странно. — Всё в порядке?
Я обхватила себя обеими руками и кивнула.
— Я думаю... да. Извини. Это было... довольно напряжённо.
— Хорошо. Я объясню всю Бенжамину. Ты в безопасности, хорошо? Больше ничего такого не произойдёт, — он с трудом натянул улыбку. И теперь у меня был своего рода сердечный приступ. Потому
И этого — обещание, то, как он сказал это с уверенностью — было достаточно, чтобы снова заставить меня расплакаться. Он выпустил меня и провёл до двери, тощий парень в боксёрах и дырявой футболке. Его ноги отекли. Он не был таким же тощим, как птица, каким был в Дакоте. И он уже двигался как оборотень, изящно и уверенно.
Я подтянула одеяло к груди и снова прикрыла глаза. Слушая, как он говорил сквозь стиснутые зубы.
— Успокойтесь, с ней всё хорошо. Это просто плохой сон.
Не считая того, что им не снились плохие сны. Но другая вещь овладела моим разумом. Я была благодарна, и мои глаза распахнулись. Я боролась с запутанными покрывалами и убежала в ванную. Я не хотела, чтобы кто-нибудь видел меня в таком состоянии, и я хотела подготовиться к встречи с этим днём. Ночью. Какая разница.
Но больше всего я не хотела думать о том, что мне только что приснилось. Я приложила бы все свои усилия, чтобы забыть этот сон, я так решила. Сон уже исчезал, отступая спокойно в пространство, где живут мечты, пока вы гуляете при дневном свете.
Мне следовало бы знать, что это не будет так просто.
Глава 12
Двумя неделями спустя сумрак упал фиолетовыми полосами на город, и Главная Школа проснулась. В Школе не звенел утром звонок, чтобы разбудить нас, между уроками также не было звонка. Не было даже звонка, который бы извещал о тревоге. Я была озабочена тем, что произошло бы, если бы кровососы напали, но Бенжамин сказал, что это редко происходило.
Не так, как было в исправительной Школе. И это только начало длинного списка различий этих двух школ. В целом, здесь мне нравилось больше.
Вроде того.
Грейвс, одетый в свой длинный, чёрный плащ, пожал плечами, прошёлся пальцами по волосам. Они встали живыми пружинистыми завитками, он сгримасничал, когда выпутался из одеял.
— Живее, иначе ты опоздаешь.
— Черт! — я поспешно записала последние два ответа, захлопнула книгу и кинула ее в сумку. Захватила кусочек тоста и новую красную толстовку, и направилась к двери, когда послышался настойчивый стук. Грейвс поспешил открыть дверь, и Спиннинг просунул свою голову внутрь. Он был дежурным последние несколько часов перед началом утренних занятий, и Бенжамин выглядел удовлетворённым, потому что у моей двери караулил оборотень, поэтому все могли подготовиться к ночи.
— Господи, — сказал оборотень, проводя рукой по длинной, тёмной эмо-чёлке. В этом сезоне этот стиль был популярен. — Ты теперь постоянно будешь опаздывать?
— Хей, Бобби. Девчонка просто не может выйти за дверь вовремя, — Грейвс казался расслабленным.
Это не моя вина.
— Заткнись, — я повесила новую коричневую сумку на плечо и попыталась впихнуть весь тост в рот. Мы с Грейвсом вывалились из комнаты, Спиннинг изящно избегал меня. У него были самые длинные ноги, которые я когда-либо видела у парня, и двигался он со своего рода приостановкой, как будто ждал, когда остальная часть мира догонит его.