Ревность

Сэйнткроу Лилит

— На закате они проведут мой Судебный процесс. Хотя тебя это не должно волновать. Все будет хорошо, — он все еще не двигался, кроме век, быстро моргнул. — Кстати, доброе утро. Не хочешь позавтракать? Пообедать? Полагаю, сейчас время обеда. Во всяком случае для дневных.

У меня было тревожное ощущение, что мир снова ушел из-под моих ног.

— Грейвс. Пепел. Спиннинг, Дибс. С ними все хорошо?

— Сломленный в лазарете, успокоенный и сдержанный. С Робертом и Сэмюелем все хорошо. Сэмюель тоже в лазарете. У него дар к медицине.

Сэмюель? О, да. Дибс.

—

Грейвс? И Бенжамин, Леон, ребята?

— С Бенжамином и его командой все хорошо, учитывая все обстоятельства, и они стоят в обоих концах этого коридора. Мы выясним график наставника, как только закончится это недоразумение, и...

Мне было все равно.

— Грейвс. Где Грейвс? — скажи мне, что нашел его. Но, думаю, я знала ответ.

Я просто хотела, чтобы он сказал, что я неправа.

Уголки его рта опустились, только немного, прежде чем вернулась его улыбка. В этот раз, это была легкая, жесткая гримаса.

— Никто не видел его, Дрю.

В груди все сжалось.

— Но...

— Каждый учитель и студент на стреме. Если только оборотень не спрятался где-то в общежитие, а Роберт клянется, что его там нет. Мы сосчитали всех, раненных и вообще, всех, кроме него. Серьезных потерь в этой атаке нет, слава Богу.

— О, Боже, — я нашла слово, из-за которого у меня кипело в горле.

Это было то же старое чувство. Одиночество. Он оставил меня, как мама, и бабушка, и папа. Куда, черт возьми, он ушел бы?

Я поняла после потрясения, что это не имеет значения. Он был в безопасности вдалеке от меня. Я просто никогда не думала, что он мог бы покинуть меня. Честно никогда.

Только теперь я ужасно, ужасно боялась, что он так и сделал.

— Что-то случилось? — Кристоф спокойно задал вопрос в заполненной солнечным светом комнате, и казалось, что он действительно хотел знать ответ. — Между вами двумя?

— Да. Нет. Не знаю. Полагаю. Слушай, я просто... это моя одежда? — и кто снял с меня лифчик? Мои щеки были, наверное, такими же красными, как волосы Кира, если красноту в них можно идентифицировать.

Кир. Господи. Холодная дрожь прошлась по моей спине. Он был в Совете, и он был на стороне Анны. Что если...

Кристоф в одно мгновение встал на ноги, ружье, которое он держал свободно и умело, было направлено в пол. Я бы беспокоилась, если бы кто-то расхаживал в моей комнате с ружьем, но он был профессионалом. И, по правде говоря, я была рада, что он находился здесь.

Он вернулся ради меня. Опять. Интенсивность облегчения была довольно странной. Когда вы провели всю свою жизнь будучи частью багажа, который коллекционируют люди, даже когда вы полезная часть багажа, и вы знаете, что они любят вас, вы чувствуете себя подобно золотистому ретриверу, когда кто-то возвращается домой.

Он схватился за открытую дверь, осторожно положил ружьё и отступил в сторону.

— Что-нибудь особенное или чтобы прикрыться? На твоей одежде была кровь носферату; Сэмюель разрезал ее, поэтому тебе было чуточку удобнее спать. Не думаю, что ты бы сильно возражала.

Ты смотрел? Но это был не тот вопрос, который я могла задать ему. Я могла

бы разыграть это, как шутку, с Грейвсом, но не с Кристофом. С одной стороны он был в моем шкафу. С другой — у него было ружьё. И я все еще была красной и чувствовала, будто сделала что-то не так из-за того, что упала в обморок.

— О. Хорошо. Я, эм, хотела узнать это.

— Здесь, — он появился с охапкой одежды. — Что-то из этого, я думаю. Здесь есть что-то особенное, что бы ты хотела надеть? Или... здесь, посмотри, — он пододвинул стопку к ножкам кровати. Шесть футболок, две фланелевые рубашки, толстовка — Господи. Здесь была четверть моего гардероба!

— Кристоф...

Я впервые видела, чтобы он был хоть немного близок к волнению.

— Не беспокойся, я не буду смотреть. Видишь? — он сделал два шага назад, развернулся, как если бы был на параде, и пошел к шкафу. Поднял ружье и прошел к окну. Пока он стоял в солнечном свете, в его светлых волосах оживилось сияние.

Раньше я никогда не видела его полностью под солнцем. Светлые волосы превратились в золото, а текстура кожи сияла. Свет отразился от металла ружья. Его голова была опущена вниз, как будто он смотрел в окно.

То, что он сказал прежде, немного ускользнуло от меня. Комната моей мамы. На полосатых, сосновых полках стояли книги. Ее?

«Сделай это снова... Вперед, Бет. Я позволю тебе», — сон поднялся на поверхность из моей головы. Это было то, что бабушка называла истинным видением? Сны были скользкими, на них лучше не полагаться. То, что вы хотели, может превратиться в то, что вы видели, но это не значит, что так оно и было.

Но мне все больше снились сны о вещах, которые впоследствии оказывались правдивыми. Как, например, папа в длинном, бетонном коридоре, идущий к смерти. Как мама, прячущая меня в кладовке и собирающаяся драться с Сергеем.

Я схватила длинную, фланелевую рубашку и обернула вокруг себя, застегивая ее.

— Где все мои штаны?

— Проверь комод, твоя предыдущая комната была разгромлена. Кто-то выдал ее местоположение. Тебе следует быть осторожнее.

Мои ноги покрылись гусиной кожей, когда я скользнула из кровати. Они были в синяках, некоторые желто-зеленые, некоторые красно-синие, и ладони влажные. На них также были грубые, красные участки, как будто ковер подгорел там, куда попала кровь вампира. Она не проедает кожу, однако очень токсична. Мышцы спины дернулись и послали «мы не счастливы» сообщение по всему позвоночнику.

Когда мальчики крепчают, они заживают в течение нескольких часов. Я использовала трансформацию, но не исцелялась так, как они. Иногда отстойно быть девочкой.

Я переместилась к комоду, поняла, что кто-то бросил в верхний левый ящик вперемешку мои трусы и лифчики, и почувствовала облегчение. Кто бы ни принес все это сюда, в общем, он не задержался на вещах.

«Это те мелочи, за которые, в конечном итоге, вы благодарны», — бабушка всегда говорила так.

Я также нашла пару джинсов. Где-то половина моих вещей находилась здесь. Другая половина — кто знал? Испорчена кровью вампиров? Сожжена? Осталась там, где и была?