Ревность
Шрифт:
В голове снова замаячила красным фонарём мысль, что сейчас как никогда подходящий повод собирать чемодан и бежать. В гардеробной я даже попыталась отдельной горкой сложить вещи первой необходимости, хотя бы на первое время, вроде джинсов, свитеров и белья. Но кроме переполнявших меня смятения и неразберихи, уверенности в собственных действиях как не было, так и нет.
Спросить совета? Но я прекрасно знала, что подруга приедет и собственноручно соберёт мои вещи лишь бы увезти подальше. Тётя Маша, как ни удивительно, заняла аналогичную позицию. Даже я понимала, что расстаться — единственно возможный выход из тупика, в который Гера умудрился загнать нас обоих. Но почему тогда я никак не могла заставить себя покинуть дом, который давно приняла своим? Сейчас даже его сумрачность по углам меня не тревожила, а наоборот заставляла
Как только я бралась перебирать одежду, то руки незаметно сами опускались, а я заново погружалась в неприятные, тягостные размышления, чтобы спустя какое-то время осознать себя сидящей в кресле, тогда как вещи продолжали висеть в гардеробном шкафу на вешалках, хвастаясь стройными рядами. «Утро вечера мудрёнее, не бежать же мне в ночь, в конце концов». Плюнула на всё и пошла спать. Однако семейные проблемы настигли меня даже во сне. Потому как вскоре я вынужденно проснулась от собственного крика, сердце колотилось в сумасшедшем ритме, а во рту было суше, чем в пустыне.
— Мне только кошмаров до кучи не хватало, — пробормотала вслух и тут же испуганно прикрыла рот ладонью, собственный голос показался слишком громким в ночной тишине. Не хотелось неосторожно вылетевшей фразой разбудить Геру. Но повернувшись в его сторону, я заметила, что постель пуста и даже не смята. Он не ложился. Мобильный телефон подсказал, что время перевалило за час ночи. Где его носило. Неужели пьянствовал до сих пор?
Слезла с кровати, кутаясь в тёплый халат и ныряя ногами в тапочки. Выглянув в окно, убедилась, что машины продолжали стоять под окнами в том же количестве, как и несколько часов назад. Сделала вынужденный и безрадостный вывод, что, к сожалению, гостей не убавилось и не прибавилось. Последняя мысль расстроила, ибо я надеялась, что Прохор, вдоволь натешившись уберётся восвояси вместе со своими подружками.
Горло после ночного кошмара драло, а воды в комнате не оказалось. Можно было утолить жажду из-под крана в ванной комнате, но нездоровое любопытство в отношении двух вызывавших более чем оправданное недоверие дамочек, которые находились в опасной близости от Геры, заставляло принимать наиглупейшие решения.
Я приоткрыла дверь из комнаты и прислушалась. Вроде тихо. Крадучись словно вор в собственном доме, бесшумно спустилась по лестнице, сразу прошмыгнув на кухню. Вдоволь напившись воды, только было направилась обратно в спальню, но почти сразу же неудовлетворённый любопытствующий интерес, подогреваемый… ревностью, чего уж там, потребовал обещанного вознаграждения. Где Гера разместил гостей и где расположился сам? В гостиной никого не было и я бросила взгляд в коридор, в котором из-под одной из закрытых дверей пробивалась полоска света. Но это же его кабинет… Неприятное удивление отразилось гримасой на моём лице. Обычно он не разрешал посещать его святая святых, особенно посторонним, даже уборка в этой комнате проводилась реже остальных. Потому как муж категорически не терпел чужеродных рук на документах, с которыми работал. Я прокралась на цыпочках к двери и покосилась на замок. Дверь прикрыта, но не до конца. Мне оставалось потянуть осторожно за ручку, чтобы увеличить зазор. Но когда я заглянула внутрь… то очень сильно пожалела, что открыла ящик Пандоры…
— Мирка, три часа ночи, ты сдурела или случилось что? — сонный хриплый голос подруги раздался в ухе после десятого телефонного гудка.
— Случилось. Я еду к тебе. Сейчас, — даже странно, что я не рыдала и не билась в истерике.
— Ты цела? Не пострадала? — её сонливость исчезла, сменяясь отчётливым беспокойством и тревогой.
— Цела и не пострадала, — как можно быстрее успокоила её. Хм, физически я действительно не пострадала.
— Я сама вызову тебе такси, а ты пока выбирайся из клятого гадюшника.
Она даже не представляла, насколько точно описала мои собственные мысли и чувства некоторое время назад.
А вскоре второй раз за ночь я тихо кралась в потёмках собственного дома, задыхаясь от душного пуховика, который нацепила заранее, держа на весу забитый вещами чемодан, чтобы не греметь по полу колёсами, при этом стараясь потише пыхтеть от натуги. И к тому моменту как я спустилась с лестницы, показавшейся нескончаемо длинной, успела тысячу раз пожалеть, что вообще додумалась взять с собой чемодан. Вот
«В крайнем случае буду уповать на то, что все останутся живы…», — упадническая мысль неожиданно придала смелости. Ведь кроме жизни мне и терять то больше нечего. Сегодняшним поступком Гера лишил меня всего. А может, идя у него на поводу, как предрекала тётушка, я сама потеряла себя. И последний инцидент лишь закономерный итог его бессердечия и моей никому ненужной жертвенности.
Спустившись на первый этаж, я опасливо оглянулась в сторону коридора со злополучным кабинетом, там свет по-прежнему пробивался полоской из-под прикрытой двери. Почти бегом пересекая большой холл, я вскоре бесшумно открыла входную дверь, чтобы в следующее мгновение дышать колким морозным воздухом. Но спустя несколько минут обогнув дом по дуге, держась как можно ближе к тёмным окнам, а после миновав задний двор, я благополучно вышла через заднюю калитку. Не то чтобы я опасалась охраны, всё же я не пленница. Но охрана может позвонить Гере, а сталкиваться с ним сейчас — это плохой вариант развития событий для нас обоих.
Прогулка на свежем воздухе пошла мне на пользу, чувства отодвинулись на задний план, оцепенение, накатившее в отсутствие сжигающих эмоций, постепенно брало вверх. Кто бы мог предположить, что за два дня до наступления Нового года я буду бежать прочь из родного дома от ненавистного мужа, ещё и посреди ночи. Я никогда не понимала отчего слезливые турецкие или бразильские сериалы свято почитаемы женщинами всего мира. Просмотр «мыльных опер» лично мне представлялся величайшей глупостью. Жгучие, пылкие, разрывающие сознание страсти — зачем лишний раз истязать себя подобными эмоциями, причём чужими? Особенно когда всё надумано, фальшиво и наиграно. Но хрустя морозным снегом под ботинками и борясь попутно с чемоданом, который прочно увязал колёсами в снегу и категорически отказывался катиться, что пришлось взвалить его на себя, моя внутренняя переоценка ценностей пережила переворот. Если бы кто-то неделю назад поведал мне, как я проведу канун Нового года — я бы нагло расхохоталась тому человеку в лицо. Но сегодня моя жизнь — одна из серий злосчастной мыльной оперы. Зато меня неожиданно осенило, что ничего в жизни не происходит просто так. Даже экранизированные истории, не основанные, казалось бы, на реальных событиях, наверняка где-то когда-то были кем-то прожиты, кто-то прошёл через все испытания, прочувствовав на собственной шкуре все жизненные тяготы и испив кубок, отмеренный коварной судьбой, до самого дна. Потому что иначе никак.
Марина ждала у собственного подъезда, зябко кутаясь в стёганое пальто.
— Глупая, зачем выскочила — набросилась на неё с обвинениями, как только выбралась из машины.
— Вдруг у тебя багажа вагон?
— Пф, по-твоему, как бы я с ворохом чемоданов выбиралась из особняка к тому же в темноте?
Расплатившись с таксистом, мы поднялись в квартиру. У Маринки симпатичная просторная двушка. Дом в центре города старой постройки, но мне нравился внутренний душевный уют, напоминавший почему-то о беззаботном детстве.
— Бросай чемодан и проходи на кухню. Заварю нам кофе, — распорядилась хозяйским голосом подруга.
Но первым делом избавившись от верхней одежды и обуви я ненадолго спряталась в ванной комнате. Открыла кран в раковине и, пока вода стекала, заглянула в зеркало. Но впервые на моей памяти я не выдержала собственного взгляда и отвернулась… Потухший и безысходный. Он заставлял смотреть в чёрную пропасть без дна, в которую я падала прямо сейчас, барахтаясь в воздухе, нелепо маша руками и ногами, пытаясь остановить падение, но ухватиться было не за что. Опоры больше нет. И дело не только в Гере. Я сама перестала быть опорой для себя. Не знаю, как давно это произошло, моя в том вина или нас обоих. Но смотреть себе в глаза я отныне не могла. Это не больно, это жутко…