Ревность
Шрифт:
— Я слышал о нем, — наконец сказал блондин в переднем ряду. — Скарабус. Все думали, что он миф.
Учитель поднял голову.
— О, он определенно не миф. Если, как говорят, мы, Куросы, выживаем как вид сегодня, то это связано с ним. Его имя потеряно, но вампиры зовут его Скарабусом. Он был эфиальтом, — лицо Бофорта сморщилось, как будто у него были гнилые зубы, и он жевал ими кислые леденцы.
Я все это записала своим лучшим почерком. Учитель сделал паузу.
— Кто-нибудь еще?
— Это греческое имя, — выдавил рыжеволосый дампир слева. — Правильно?
— Оно означает «предатель».
Он действительно погрузился с головой. Иногда этот парень слишком сильно погружался в историю, как будто сам там присутствовал. Полагаю, вы никогда не сможете заговорить в группе дампиров. И, честно говоря, это было захватывающим.
Бофорт переместил кончик пальца к искривленным губам. Он повернулся кругом, его голубые глаза прошлись по всем нам, и нити тьмы скользили в его волосах. Его внешний вид менялся, клыки выскальзывали и упирались в нижнюю губу. Клыки втянулись, его волосы вернулись к нормальному виду, и я выдохнула, бумага смялась в моей левой руке, прежде чем я ослабила пальцы в кулаке.
Я не думала, что когда-либо привыкну к смене внешнего вида дампиров. Эта черта нам досталось от вампиров. Черта, которая делает нас сильнее, быстрее...
... и вызывает жажду к красной штуке в венах.
На самом деле к этому тяжело привыкнуть. Можно, конечно, но не сразу.
— Многие дампиры были эфиальтами в свое время, — сказал Бофорт мягко. — Даже лучшие из нас. Их воспитали, чтобы охотиться на собственный вид, больше нам ничего не известно. Это вопрос происхождения: природа или воспитание.
Кристоф охотился на других дампиров. Холод прошелся по моей спине. В конце концов, он был сыном Сергея. Они сказали мне, что Огаст привел его в Братство, а моя мама была причиной, по которой он остался в Братстве.
Кроме того, Кристоф сказал мне кое-что другое.
«Ради тебя, Дрю, я готов биться на стороне света».
Диалог неприятных мыслей. Отметки клыков на моем запястье немного пульсировали, но я игнорировала это чувство. У меня получалось все лучше игнорировать всякую фигню. Если бы были Олимпийские игры в этой области, я бы, вероятно, готовилась к ним. И выиграла бы золото.
— После определенного промежутка времени каждый эфиальт задался вопросом: почему он убивает своих братьев? И что, в конечном счете, произойдет с ним, когда он надоест своему хозяину, не важно, насколько тот полезен. Скарабус задался вопросом, и он обратился против них. По-хорошему, его бы выследил каждый эфиальт и вампир, которых его хозяин мог вызвать. Но у Скарабуса было преимущество.
Леон беспокойно пошевелился позади меня.
Бофорт повернулся, и его глаза остановились на мне.
— У него была сестра.
Пульсация прошла сквозь комнату. Некоторые парни, неспособные сдержать себя, кинули на меня быстрый взгляд.
Класс! Я облокотилась на спинку дивана, желая
[21]
от Леона.
— Первый акт непослушания Скарабуса случился тогда, когда он скрывал свою малолетнюю сестру. Их человеческая мать умерла при родах, и Скарабус должен был сказать своему хозяину, что ребенок тоже умер. В те времена это было нормальным явлением. Нам ничего не известно, что происходило пятнадцать лет спустя, когда сестра была на грани «становления». Он больше не мог держать ее в секрете, поэтому выпил её кровь до последней капли.
Мой живот перевернулся.
— Он что? — вопрос вырвался из меня.
Бофорт почти что вздрогнул.
— Он, гм, убил ее. Пил, переживая момент соединения, переживая момент темной крови, переживая момент истощения. Он поглотил свою сестру. Он использовал силу ее крови и стал кем-то, кому вампиры не могли противостоять. По крайней мере, они не могли противостоять этому стержню. Без него...
— Стоп. Он съел свою сестру? — сказал парень, который сидел напротив меня. Я чувствовала себя отчасти довольной, что кто-то еще испытывает те же чувства. Полагаю, рыцарство не умерло.
Бофорт вздохнул. Это был вздох из категории Дилана, но без тени терпеливого раздражения, которое Дилан вкладывал в свой вздох.
— По существу, да. Он поглотил ее сущность и использовал полученную темную ауру, чтобы напасть на короля вампиров. Который, как оказалось, был хозяином Скарабуса на протяжении всей его жизни.
— Подождите. Тёмная аура, — я слабо помнила это выражение. — Что это?
Никто не дышал и не двигался долгие несколько секунд. Я привыкла к такого рода реакции, когда бы я ни задала вопрос всех основ. Они принимали все эти вещи, как само собой разумеющееся, так как большинство из них были воспитаны как дампиры. Интересно, воспринимала бы я все это, как само собой разумеющееся, если бы мама была все еще жива?
Опять неприятные мысли.
Бофорт посмотрел поверх моей головы, и слабый оттенок розового коснулся его щек.
— Это происходит тогда, когда дампир пьет кровь. После определенного момента, ах, наследуемая часть носферату выходит «на поверхность». Мы приобретаем больше силы, больше скорости — меньше способности противостоять солнечному свету. Оно жжет нас так же, как их, когда мы поддаемся тяге, — его рот сморщился. — Мы рассмотрим все это позже, миледи. С вашего позволения?
Так вот почему Кристоф прятался от солнца после того, как укусил меня. Я кивнула, подняла свою челюсть с пола, с треском закрыла рот. Ну и дела, я везде узнавала что-то новые. Жаль, что на мне не было толстовки. Мурашки подкрались к моим рукам, распространяясь по спине.
— Без короля Суд разбежался и постепенно потерял свою возможность гулять в течение дня. Что приводит нас к главному вопросу лекции. Почему, как вы думаете, Скарабусу пришлось прятать свою сестру?
Я знала, что скажу что-то подлое:
— Чтобы позже перекусывать ею?
Послышалось пару вздохов, испуганный смешок и фырканье. Несколько парней смотрели на свои записи или книги, у одного или двух из них покраснели щеки.
Я никогда не отличалась мудростью на уроках. Все постоянно изменялись.